"Лариса Токарь. Дорога к Храму " - читать интересную книгу автора

болезненный. К этому времени моя мама уже переехала Хабаровск, а я осталась
в Биробиджане. И Татьяна Львовна, мама Адика, с тетей Верой взяли надо мной
опекунство. Мой сын даже спрашивал: "Мама, почему у всех детей по две
бабушки, а у меня - четыре?" Он воспринимал Татьяну Львовну как бабушку, она
была такая родная! Всегда звонила: "Чем помочь?" Нянчила моего сыночка,
давала советы, играла с ним. Когда она приходила, было море удовольствия.
Она придумывала всякие развлечения, и с ней было всегда весело.
Рассказывает Борис Шаевич
Отъезд Адика в Москву я воспринял спокойно. Но когда из Москвы он
уехал учиться в Венгрию, это для меня стало полной неожиданностью. Тем не
менее, я никогда в душу к нему не лез и не задавал вопросов о том, почему он
решил так, а не иначе. С матерью и с родственниками мы этого тоже особенно
не обсуждали. И не потому, что время было такое, просто это считалось
нетактичным. Даже мама, которая, наверное, в душе все это переживала, внешне
была спокойна.
Когда мой брат стал главным раввином России, мое отношение к религии не
изменилось. Правда, я много читаю об иудаизме, хожу в синагогу, посещаю
различные еврейские мероприятия в Хабаровске. Горжусь, когда слышу что-то
хорошее о евреях. И никто мне не тычет пальцем, что, мол, у тебя брат такой,
а ты...
И еще хочу сказать очень важное. Замечательно, что мой брат мне не
назидает. Он мог бы мне "капать на мозги", но никогда этого не делает, не
старается поучать меня. Конечно, я ни от кого не скрываю, что Адольф стал
таким человеком. Да и знакомые регулярно звонят, мол, видели твоего брата по
телевидению.

Я думаю, такие добрые доверительные отношения, которые у нас сложились
с Адиком, были заложены в детстве нашими родителями. Наш отец был очень
интеллигентным и культурным человеком, семьянином до мозга костей. Хотя папа
работал по восемнадцать часов в сутки, семья для него была превыше всего.
Отец был инспектором всей торговли в Биробиджане, но несмотря на это мы в те
времена жили как все - трудно, получали по карточкам двести граммов хлеба в
день. Была у нас печка, мы ее топили углем. У нас была двухкомнатная
квартира в центре города, но без удобств. Удобства полагались только
начальнику КГБ и первому секретарю обкома партии.
Отец нас воспитывал очень деликатно. Никогда не бил, не кричал на нас.
Если он был в чем-то недоволен нами, достаточно было его особого взгляда. И
еще один немаловажный нюанс. Насколько я помню, отец никогда не употреблял
никакого спиртного. Он никогда не держал во рту сигарету или папиросу. Для
него было непонятно, как человек может напиться или даже просто немного
выпить. И когда дома собирались его друзья (а это были высокопоставленные
лица - директора банков, заводов), всегда было весело, но в меру и без
излишеств.
Должен сказать, что в этом мы ему не вполне соответствовали. Я не
скажу, что наша с братом молодость прошла в "пьяном угаре", это не так. Но
мы были молоды. И надо еще учитывать, что Биробиджан был небольшим городом с
населением пятьдесят-шестьдесят тысяч. Мы делили время между спортом,
культурой и, естественно, встречами с друзьями. Ресторан не был единственным
увлечением или развлечением, но это было место, где можно было посидеть,
похохмить. Это был сопутствующий фактор культурной жизни. Отец относился к
такому виду времяпрепровождения негативно. Помню, как-то я пришел домой