"Алексис де Токвиль. Демократия в Америке (фрагмент)" - читать интересную книгу автора

просто не хватает на нее времени. В демократическом обществе частная жизнь
принимает столь активные формы, становится столь беспокойной, заполненной
желаниями и работой, что на политическую жизнь у человека не остается ни
сил, ни досуга.
Мне бы не хотелось думать, что упадок интереса к общественной
деятельности непреодолим; борьба с ним и является главной целью моей
книги. Просто я утверждаю, что сегодня эта апатия неустанно заполняет души
под воздействием каких-то таинственных сил и, если ее не остановить, она
охватит людей полностью.
У меня уже была возможность показать, что крепнущая тяга людей к
благосостоянию и неустойчивый характер собственности заставляют
демократические народы опасаться социальных неурядиц. Склонность к
стабильности общественной жизни становится у них единственной политической
страстью, возрастающей по мере отмирания других политических устремлений;
это естественным образом располагает граждан к тому, чтобы постоянно
передавать центральной власти все новые и новые права, ибо они считают,
что только она одна, предохраняя самое себя, заинтересована и располагает
необходимыми возможностями защитить их от анархии.
Поскольку в эпоху равенства никто не обязан рассчитывать на
значительную поддержку со стороны, каждый индивидуум является одновременно
и независимым, и беззащитным.
Эти два состояния, которые не следует ни смешивать, ни разделять,
вырабатывают у человека демократического общества весьма двойственные
инстинкты. Независимость придает ему уверенность и чувство собственного
достоинства среди равных, а бессилие дает ему время от времени
почувствовать необходимость посторонней поддержки, которую ему не от кого
ждать, поскольку все, окружающие его, одинаково слабы и равнодушны. В
своем отчаянии он невольно устремляет взоры к той громаде, которая в
одиночестве возвышается посреди всеобщего упадка. Именно к ней обращается
он постоянно со своими нуждами и чаяниями, именно ее он в конце концов
начинает воспринимать как единственную опору, необходимую ему в
собственном бессилии1.
Все это позволяет нам понять, что нередко происходит в демократических
обществах, где люди, столь болезненно относящиеся к любым начальникам,
спокойно воспринимают власть хозяина и могут быть одновременно и гордыми,
и рабски угодливыми.
Ненависть людей к привилегиям возрастает по мере того, как сами
привилегии становятся более редкими и менее значительными. Можно оказать,
что костер демократических страстей разгорается как раз тогда, когда для
него остается все меньше горючего материала. Я уже указывал на причины
этого феномена. Неравенство не кажется столь вопиющим, когда условия
человеческого существования различны; при всеобщем единообразии любое
отклонение от него уже вызывает протест тем больший, чем выше степень
этого единообразия. Поэтому вполне нормально, что стремление к равенству
усиливается с утверждением самого равенства: удовлетворяя его требования,
люди развивают его.
Постоянная и всевозрастающая ненависть, которую испытывают
демократические народы к малейшим привилегиям, странным образом
способствует постепенной концентрации всех политических прав в руках того,
кто выступает единственным правителем государства. Государь, возвышающийся