"Дж.Р.Р.Толкиен. Письма рождественского деда" - читать интересную книгу автора

постели, и больше в нее уже не ложился.
На верхнем рисунке Белый медведь рассказывает свою историю. Видите,
все уже убрано. На маленьких картинках я разыскиваю мишку в снегу, а он
парит лапы в горячей воде с горчицей, чтобы хоть немного согреться. Правда,
вода не слишком помогла -- он расчихался, да так, что погасил пять свечей.
Но теперь с ним все в порядке, и он снова принялся за свои фокусы:
ссорится со снеговиком (моим садовником), сталкивает того с крыши его
собственного дома, кладет избалованным детям льдинки вместо подарков. Мысль
неплохая, но ему следовало меня предупредить: ведь подарки лежали все
вместе в теплой комнате, лед растаял, и вода залила подарки хороших детей.
Что ж, мои милые, я мог бы поведать еще многое -- рассказать о Зеленом
братце, о моем отце, о дедушке Сочельнике, о том, почему нас обоих назвали
Николасами (в честь святого, день которого -- шестое декабря, и который
любил делать тайные подарки, иногда даже подкидывал в окна беднякам кошельки
с деньгами). Но мне нужно торопиться -- я и так опаздываю. Как бы не
получилось, что мое письмо придет к вам после Рождества.

1931
Вот мой самый свежий портрет -- я упаковываю подарки к Рождеству 1931
года. Если вы не получили всего, что заказывали, и если вообще подарков
меньше обычного, вспомните, что на свете множество бедняков, которые
голодают. Нам с Зеленым Братцем пришлось упаковать одежду и еду для этих
людей, а еще игрушки для детишек, чьи папы и мамы не могут ничего им
подарить и даже как следует накормить.
У нас немного потеплело -- для Северного полюса, конечно; по-вашему-то
здесь по-прежнему холодно. Снега тоже мало. Белый медведь разленился и
почти все время спит. Любое дело он делает медленно, вот только ест быстро;
он с охотой упаковывал продуктовые посылки и пробовал каждую (по его
словам, определял, не испортились ли продукты). Но это еще цветочки. Я уже
настолько привык к его выходкам, что Рождество без очередного мишкиного
фокуса -- как бы и не Рождество вовсе. Вы ни за что не догадаетесь, чем он
отличился на сей раз! Я отправил его в погреб -- мы называем его
"хлопушечная дыра", там у меня тысячи коробок с хлопушками (вы бы видели --
бесконечные ряды, крышки откинуты, чтобы были видны разноцветные хлопушки).
Так вот, я попросил Белого медведя принести двадцать коробок, а сам занялся
солдатиками и игрушечными животными. А он, лентяй этакий, поручил дело
снеговичкам, хотя прекрасно знал, что им запрещено входить в погреб!
Снеговички принялись вытаскивать хлопушки из коробок, мишка пригрозил
оборвать им уши, они улизнули, а он упал. В лапе у него была свечка, которая
угодила в коробку с хлопушками. Ба-бах! Грохот был слышен даже в доме, и
запах был чудовищный. Выбежав на улицу, я не увидел ничего, кроме дыма и
множества бенгальских огней, а бедняга медведь катался по снегу, чтобы
затушить тлеющую шкуру. На спине у него была большая проплешина.
Снеговички просто покатывались со смеху, а потом убежали. По их словам,
зрелище было великолепное, но на праздник святого Стивена они ко мне не
придут: мол, с них праздников уже достаточно.
Все это нарисовал Белый медведь. По-моему, он растет как художник, а?
Вот только чернила он взял мои, а разрешения не спросил.
У нас гостят двое племянников Белого медведя -- Паксу и Валкотукка
(они говорят, что это означает соответственно "толстый" и "белая шкура").