"Владимир Александрович Толмасов. Соловецкая повесть " - читать интересную книгу автора

поднимались восьмигранные башни. Делались они из могучих стволов,
которые укладывались плотно, без единой щелочки, - Трифон сам проверял
укладку.
- Ну, что ты копошишься? - гудел Еремей, жарко дыша в затылок
Трифона. - Тут и вошь не пролезет.
Трифон вытер потный лоб грязной рукой и засмеялся совсем
беспричинно. Весело стукнул Еремея по спине.
- Подсоби-ка вон то бревнышко перетащить.
- Эту-то соломину? Таскали и похлеще.
Еремей крякнул, подхватывая комель, побагровел. Лесина ладно
легла на его плечо.
- Здоров же ты, - сказал Трифон, горбясь под тонким концом.
- У нас в семье все такие... И в деревне...
- Будет врать-то, - громко сказал подошедший стрелецкий десятник
Гришка Косматый. - Здоров ты тем, что на харчах монастырских отъелся.
Еремей остановился и даже рот раскрыл.
- Но-но, служивый, ты того... не замай.
- Иди, иди, боров гладкий. Пожил бы в своей деревне - узнал бы,
почем фунт лиха.
- Трифон, бросай лесину, - Еремей отряхнулся и, косолапо ступая,
двинулся к десятнику. - Это, может, в твоей деревне с голоду мрут, а у
нас, слава богу, - здоровей не бывает. Тебя тоже, видать, не худо
кормят: ишь, какой крепкий с казенных-то харчей.
Косматый мрачно поглядел на Еремея и плюнул под ноги.
- Дурак же ты, монах. Крепким-то я только кажусь: кость такая,
широкая. А живу на одной злости. Вот вы, иноки благочестивые, скажите
мне, на какие шиши вы живете.
- То есть как это - на какие шиши? - изумился Еремей.
- Не понимаешь. Так я тебе скажу. За счет своих же родственников
живешь. Они монастырю подати платят, а ты те самые подати жрешь и
спасибо не говоришь.
- А сам ты кого обжираешь? Ежели я по-твоему - своих
родственников, то ты кого же?
- Я-то? А всех вас вместе, - Гришка хохотнул по-лешачьи, показав
лошадиные зубы. - Только разница в том, что жрете вы досыта, а я -
чтоб с голоду не подохнуть.
- Погоди, погоди, Григорий, - сказал Трифон, усаживаясь на
брошенную лесину. - Что-то мне не понять тебя.
Десятник, подоткнув полы зеленого кафтана, опустился рядом:
- Чего тут не понять. Правда, тебе об этом думать некогда: хлопот
полон рот. Поди, и поесть, как следовает, не успеваешь. А у Еремея
понималка салом заросла... Ну, слушай. Кто есть стрелец? Ясное дело:
государев воин. Допрежь того, как сюда ехать, и я, и другие стрельцы
приняли присягу. Это клятва такая, которую блюсти всю жисть надо и
детям своим завещать. Присяга - это, как тебе сказать, вроде устава
вашего... Нарушил - получай по заслугам. Только у вашего брата все
миром кончается, а воину за то - либо плаха, либо виселица.
- Ну-у, - снова изумился Еремей.
- Вот те и ну! Правда, и зад иногда дерут, но это реже. Стало
быть, когда я эту присягу принимал, то клялся на кресте все приказы