"Лев Николаевич Толстой. Полное собрание сочинений, том 35" - читать интересную книгу автора

беззвучно отворявшейся двери и, всем существом своим выказывая почтение к
тому месту, в которое он вступал, исчез за дверью.
Долгорукий между тем раскрыл свой портфель, проверяя находящиеся в нем
бумаги.
Чернышев же, нахмурившись, прохаживался, разминая ноги и вспоминая все
то, что надо было доложить императору. Чернышев был подле двери кабинета,
когда она опять отворилась и из нее вышел еще более, чем прежде, сияющий и
почтительный флигель-адъютант и жестом пригласил министра и его товарища к
государю.
Зимний дворец после пожара был давно уже отстроен, и Николай жил в нем
еще в верхнем этаже. Кабинет, в котором он принимал с докладом министров и
высших начальников, была

[Император?]
[Его величество только что вернулись]


очень высокая комната с четырьмя большими окнами. Большой портрет
императора Александра I висел на главной стене. Между окнами стояли два
бюро. По стенам стояло несколько стульев, в середине комнаты - огромный
письменный стол, перед столом кресло Николая, стулья для принимаемых.
Николай, в черном сюртуке без эполет, с полупогончиками, сидел у стола,
откинув свой огромный, туго перетянутый по отросшему животу стан, и
неподвижно своим безжизненным взглядом смотрел на входивших. Длинное белое
лицо с огромным покатым лбом, выступавшим из-за приглаженных височков,
искусно соединенных с париком, закрывавшим лысину, было сегодня особенно
холодно и неподвижно. Глаза его, всегда тусклые, смотрели тусклее
обыкновенного, сжатые губы из-под загнутых кверху усов, и подпертые высоким
воротником ожиревшие свежевыбритые щеки с оставленными правильными
колбасиками бакенбард, и прижимаемый к воротнику подбородок придавали его
лицу выражение недовольства и даже гнева. Причиной этого настроения была
усталость. Причина же усталости было то, что накануне он был в маскараде и,
как обыкновенно, прохаживаясь в своей кавалергардской каске с птицей на
голове, между теснившейся к нему и робко сторонившейся от его огромной и
самоуверенной фигуры публикой, встретил опять ту маску, которая в прошлый
маскарад, возбудив в нем своей белизной, прекрасным сложением и нежным
голосом старческую чувственность, скрылась от него, обещая встретить его в
следующем маскараде. Во вчерашнем маскараде она подошла к нему, и он уже не
отпустил ее. Он повел ее в ту специально для этой цели державшуюся в
готовности ложу, где он мог наедине остаться с своей дамой. Дойдя молча до
двери ложи, Николай оглянулся, отыскивая глазами капельдинера, но его не
было. Николай нахмурился и сам толкнул дверь ложи, пропуская вперед себя
свою даму.
- Il y a quelqu'une (1)- сказала маска, останавливаясь. Ложа
действительно была занята. На бархатном диванчике, близко друг к другу,
сидели уланский офицер и молоденькая, хорошенькая белокуро-кудрявая женщина
в домино, с снятой маской. Увидав выпрямившуюся во весь рост и гневную
фигуру Николая, белокурая женщина

(1) [Здесь кто-то есть].