"Лев Толстой. Свечка" - читать интересную книгу автора

- Я, - говорит, - не велел рубить липы. Кто срубил? Сказывай, а то всех
запорю!
Стал добираться, в чьем ряду липа. Показали на Сидора. Исколотил
приказчик Сидору все лицо в кровь. Отхлестал и Василия татаркой за то, что
куча мала. Поехал домой.
Сошлись опять вечером мужики, и стал говорить Василий:
- Эх, народ! Не люди, а воробьи. "Постоим, постоим", - а пришло дело,
все под застреху. Так-то воробьи против ястреба собирались: "Не выдавать, не
выдавать, постоим, постоим!" А как налетел, все по крапиве. Так-то и ястреб
ухватил, какого ему надо, поволок. Выскочили воробьи: "Чивик, чивик!" - не
досчитываются одного. "Кого нет? Ваньки. Э, туда ему и дорога. Он того и
стоит". Так-то и вы. Не выдавать, так не выдавать! Как он взялся за Сидора,
вы бы сгрудились, да и покончили. А то: "Не выдавать, не выдавать, постоим,
постоим!" - а как налетел, так и в кусты.
Стали так говорить чаще и чаще, и совсем собрались мужики уходить
приказчика. Повестил на страстной приказчик мужикам, чтобы готовились на
святой барщину под овес пахать. Обидно это показалось мужикам, и собрались
они на страстной у Василья на задворке и опять стали толковать.
- Коли он бога забыл, - говорят, - и такие дела делать хочет, надо и
вправду его убить. Пропадать заодно!
Пришел к ним и Петр Михеев. Смирный был мужик Петр Михеев и не шел в
совет с мужиками. Пришел Михеев, послушал их речи и говорит:
- Грех вы, братцы, великий задумали. Душу погубить - великое дело.
Чужую душу погубить легко, да своей-то каково? Он худо делает - перед ним
худое. Терпеть, братцы, надо.
Рассердился на эти речи Василий.
- Заладил, - говорит, - одно: грех человека убить. Известно - грех, да
какого, - говорит, - человека? Грех человека доброго убить, а такого собаку
и бог велел. Собаку бешеную убить надо, людей жалеючи. Не убить его - грех
больше будет. Что он людей перепортит! А мы хоть и пострадаем, так за людей.
Нам люди спасибо скажут. А слюни-то распусти, он всех перепортит. Пустое ты,
Михеич, толкуешь. Что ж, разве меньше грех будет, как в Христов праздник все
работать пойдем? Ты сам не пойдешь!
И заговорил Михеич.
- Отчего не пойти? - говорит. - Пошлют, и пахать поеду. Не себе. А бог
узнает, чей грех, только нам бы его не забыть. Я, - говорит, - братцы, не
свое говорю. Кабы нам показано было зло злом изводить, так бы нам и от бога
закон лежал; а то нам другое показано. Ты станешь зло изводить, а оно в тебя
перейдет. Человека убить не мудро, да кровь к душе липнет. Человека убить -
душу себе окровенить. Ты думаешь - худого человека убил, думаешь - худо
извел, ан глядь, ты в себе худо злее того завел. Покорись беде, и беда
покорится.
Так и не договорились мужики: разбились мыслями. Одни так думают по
Васильевым речам, другие на Петровы речи соглашаются, чтобы не заводить
греха, а терпеть.
Отпраздновали мужики первый день, воскресенье. На вечер приходит
староста с земским с барского двора и сказывают - Михаил Семеныч, приказчик,
велел назавтра наряжать мужиков, всем пахать под овес. Обошел староста с
земским деревню, повестил всем назавтра выезжать пахать, кому за реку, кому
от большой дороги. Поплакали мужики, а ослушаться не смеют, наутро выехали с