"Лев Толстой. Три дня в деревне" - читать интересную книгу автора

доезжаем до дома. У крыльца стоит великолепная пара коней цугом в ковровых
санях. Кучер красавец, в тулупе и мохнатой шапке. Это сын приехал из своего
имения.
Вот мы сидим за обеденным столом, накрытым на десять приборов. Один
прибор пустой. Это место внучки. Она нынче не совсем здорова и обедает у
себя с няней. Для нее приготовлен особенно гигиенический обед: бульон и
саго.
За большим обедом из четырех блюд, с двумя сортами вин и двумя
служащими лакеями и стоящими на столе цветами, идут разговоры.
- Откуда эти чудесные розаны? - спрашивает сын.
Жена рассказывает, что цветы эти присланы из Петербурга какой-то дамой,
не открывающей своего имени.
- Такие розаны по полтора рубля за штуку, - говорит сын. И он
рассказывает, как на каком-то концерте или представлении закидали всю сцену
такими цветами. Разговор переходит на музыку и на большого знатока и
покровителя ее.
- А что? Как его здоровье?
- Да все нехорошо. Опять едет в Италию. И всякий раз - проведет там
зиму и удивительно поправляется.
- Переезд тяжел и скучен.
- Нет, отчего же, с express[1] всего тридцать девять часов.
- Все-таки скука.
- Погоди, скоро летать будем.

Третий день

Подати

Кроме обычных посетителей и просителей, нынче еще особенные: первый -
это бездетный, доживающий в большой бедности свой век, старик крестьянин;
второй - это очень бедная женщина с кучей детей; третий - это крестьянин,
сколько я знаю, достаточный. Все трое из нашей деревни, и все трое по одному
и тому же делу. Собирают перед Новым годом подати, и у старика описали
самовар, у бабы овцу и у достаточного крестьянина корову. Все они просят
защиты или помощи, а то и того и другого.
Первый говорит зажиточный крестьянин, высокий, красивый, стареющийся
человек. Он рассказывает, что пришел староста, описал корову и требует
двадцать семь рублей. А деньги эти продовольственные, и, по мнению
крестьянина, деньги эти не следует брать теперь. Я ничего этого не понимаю и
говорю, что справлюсь, узнаю в волостном правлении и тогда скажу, можно или
нельзя освободиться от этого платежа.
Вторым говорит старик, у которого описали самовар. Маленький,
худенький, слабый, плохо одетый человечек рассказывает с трогательным
огорчением и недоумением, как пришли, взяли самовар и требуют три рубля семь
гривен, которых нет и добыть негде.
Спрашиваю: за какие это подати?
- Какие-то, кто их знает, казенные, что ль. Где ж мы со старухой
возьмем? И так еле живы. Какие же это права? Пожалейте нашу старость.
Помогите как.
Я обещаюсь узнать и сделать, что могу. Обращаюсь к бабе. Худая,