"Лев Толстой. Три дня в деревне" - читать интересную книгу автора

Вандалы, предсказанные Джорджем, уже вполне готовы у нас в России. И
они, эти вандалы, эти отпетые люди, особенно ужасны у нас, среди нашего, как
это ни странно кажется, глубоко религиозного народа. Вандалы эти особенно
ужасны у нас именно потому, что у вас нет того сдерживающего начала,
следования приличию, общественному мнению, которое так сильно среди
европейских народов. У нас либо истинное, глубоко религиозное чувство, либо
полное отсутствие всяких, каких-либо сдерживающих начал: Стенька Разин,
Пугачев... И, страшно сказать, эта армия Стеньки и Емельки все больше и
больше разрастается благодаря таким же, как и пугачевские, деяниям нашего
правительства последнего времени с его ужасами полицейских насилий, безумных
ссылок, тюрем, каторги, крепостей, ежедневных казней.
Такая деятельность освобождает Стенек Разиных от последних остатков
нравственных стеснений. "Уже если ученые господа так делают, то нам-то и бог
велел", - говорят и думают они.
Я часто получаю письма от этого разряда людей, преимущественно
ссыльных. Они знают, что я что-то такое писал о том, что не надо противиться
злу насилием, и большею частью, хоть и безграмотно, но с большим жаром
возражают мне, говоря, что на все то, что делают с народом власти и богатые,
можно и нужно отвечать только одним: мстить, мстить и мстить.
Удивительна слепота нашего правительства. Оно не видит, не хочет видеть
того, что все, что оно делает для того, чтобы обезоружить врагов своих,
только усиливает число их и их энергию. Да, люди эти страшны: страшны и для
правительства, и для людей богатых, и для всех людей, живущих среди богатых.
Но, кроме чувства страха, которое возбуждают эти люди, есть еще и
другое чувство, и чувство гораздо более обязательное, чем чувство страха,
чувство, которое не можем мы все не испытывать по отношению людей, попавших
рядом случайностей в это ужасное положение бродяжнической жизни. Чувство
это - чувство стыда и сострадания.
И не столько страх, сколько это чувство стыда и сострадания должно
заставить нас, людей, не находящихся в этом положении, ответить так или
иначе на это новое, ужасное явление русской жизни.

Второй день

Живущие и умирающий

Я сижу за работой, приходит тихо Илья Васильевич и, очевидно не желая
отрывать меня от дела, говорит, что давно дожидают прохожие и женщина.
- Возьмите, пожалуйста, и подайте.
- Женщина по какому-то делу.
Прошу подождать и продолжаю работу. Выхожу, совершенно забыв о
просительнице. Из-за угла выходит молодая длиннолицая, худая, очень бедно,
холодно по погоде одетая крестьянка.
- Что нужно, в чем дело?.
- К вашей милости.
- Да об чем? В чем дело?.
- К вашей милости.
- Да что?
- Не по закону отдали. Осталась одна с трюмя детьми.
- Кого, куда отдали?