"Лев Толстой. Три дня в деревне" - читать интересную книгу автора

- Кормись как хочешь. Помогаю по силам, - говорит тетка, - да сила наша
малая. И ума не приложу, что с детьми делать. Хоть бы померли. В приют бы
куда определить детей, хоть не всех.
Старшая девочка, очевидно, все понимает, вникает в наш разговор с
теткой.
- Хоть бы этого вот, Миколашку, куда пределить, а то с ним беда, никуда
отойти нельзя, - говорит она, указывая на двухлетнего бодрого мальчугана,
весело смеющегося чему-то с сестренкой и, очевидно, совсем не согласного с
желанием тетки.
Я обещаюсь хлопотать о помещении кого-либо из детей в приют. Девочка
старшая благодарит и спрашивает, когда прийти за ответом. Глаза всех детей,
даже и Миколашки, устремлены на меня, как на какое-то волшебное существо,
которое все может сделать для них.
Выйдя из дома, не доходя до саней, встречаю старика. Старик здоровается
и тотчас же начинает говорить о сиротах же.
- Бяяда, - говорит он, - жалость смотреть на них. И девчонка
старшенькая как хлопочет. Ровно мать им. И как ей только бог дает. Спасибо,
люди не покидают, а то как есть голодом бы померли, сердешные. Вот уж таким
и не грех помочь, - говорит он, очевидно советуя сделать это мне.
Прощаемся со стариком, с теткой, с девочкой и едем с врачом в деревню к
утренней солдатке.
Спрашиваю у первого двора, где живет солдатка. Оказывается, что в этом
первом дворе живет очень знакомая мне вдова, живущая милостыней, которую она
умеет особенно упорно и назойливо выпрашивать. Вдова эта, как обыкновенно,
тотчас начинает просить помощи. Помощь теперь ей особенно нужна для того,
чтобы прокормить телка.
- А то съела она нас с старухой. Вы зайдите, посмотрите.
- А что старуха?
- Да что старуха - скрипит.
Я обещаю зайти посмотреть не столько телку, сколько старуху. Опять
спрашиваю, где дом солдатки. Вдова же указывает мне избу через двор и
успевает прибавить, что "бедны-то бедны, да уж очень пьет деверь ихний"...
Иду по указанию вдовы к дому через двор.
Как ни жалки по деревням дома бедных людей, такого заваливающегося
дома, как дом солдатки, я давно не видал. Не только вся крыша, но и стены
перекосились, так что окна кривые.
Внутренность не лучше внешности. Маленькая избушка с печкой, занимающей
треть ее, вся была перекошена, черная, грязная и, к удивлению моему, полна
народа. Я думал найти одну солдатку с ее детьми, но тут и золовка, молодая
баба с детьми, и старуха свекровь. Солдатка же сама только вернулась от меня
и, иззябшая, греется на печке. Пока она слезает, свекровь мне рассказывает
про их житье. Сыновья ее, два брата, жили спервоначала вместе. Все
кормились. "Да нынче уже кто же живет вместе. Все поделены, - говорит
словоохотливая свекровь. - Стали бабы ругаться, разделились братья, жисть
еще хуже стала. Земля малая. Только и кормились, что заработками. Да вот
Петру отдали. Куда же ей теперь с ребятами деться? Так и живет с нами. Да
всех не прокормить. Что и делать, не придумаем. Сказывают, вернуть можно".
Солдатка слезает с печи и тоже продолжает просить о том, чтобы я
похлопотал вернуть мужа. Я говорю, что этого нельзя, и спрашиваю, какое
имущество осталось у нее после мужа. Имущества никакого нет. Землю муж,