"А.Н.Толстой. Странная история (Из "Рассказов Ивана Сударева")" - читать интересную книгу автора

А.Н.Толстой


ИЗ "РАССКАЗОВ ИВАНА СУДАРЕВА"

СТРАННАЯ ИСТОРИЯ

Вот они!.. Поползли гуськом - один, другой, третий - с белым кругом,
как кошачий глаз, с черным крестом... Прасковья Савишна перекрестилась,
стоя за спиной Петра Филипповича. Как только загромыхали танки, он
подскочил на лавку к окошку, прилип к стеклу, но, когда она перекрестилась,
живо обернулся, усмехнулся редкими зубами в жесткую бородку. За танками
прошли по грязной сельской улице огромные грузовики, набитые ровно сидящими
солдатами. Из-под глубоких шлемов - в сером влажном свете - немецкие лица
глядели пустыми глазами, тоже серые, мертвенные, брюзгливые.
Шум проходящей колонны затих. И снова стали доноситься очень далекие
громовые раскаты. Петр Филиппович отвалился от окна. У него смеялись все
морщины у глаз, сами глаза, чуть видные за прищуренными веками,
поблескивали непонятно. Прасковья Савишна сказала:
- Господи, страх-то какой... Ну, что ж, Петр Филиппович, может, теперь
людьми будем?
Он не ответил. Сидел, стучал ногтями по столу, - небольшой, рыжий, с
широкими ноздрями, плешивый. Прасковье Савишне хотелось заговорить об ихнем
доме, но рот у нее был запечатан робостью. Всю жизнь боялась мужа, с того
дня, как ее в четырнадцатом году взяли из бедной семьи в богатую
старообрядческую. С годами как будто и обошлось. Этой весной, когда
Петр Филиппович вернулся, отбыв десятилетний срок наказания, она опять
начала его бояться, и теперь ей было это очень обидно: для чего такой
страх? Он не бьет ее и не ругает, но, как ни повернись, на все у него -
усмешка, все у него какие-то загадки. Прежде в доме не знали, как и книги
читают, теперь он приносил из сельской библиотеки газеты и жег керосин,
читая книги. Для этого привез очки с севера.
Прасковья Савишна, ничего не высказав, стала собирать обедать,
накрошила капусты, луку, овощей, налила в чашку жидкого квасу и сердито
кликнула детей. Обедали с заплесневелыми сухарями, - зерно, мука, копченая
гусятина и свинина - все было припрятано на всякий случай от немецких глаз.
Петр Филиппович, как обычно, раньше чем взять ложку, вытянул немного руки
из рукавов, согнул их в локте и пригладил волосы ладонями, - это была у
него отцовская привычка. Когда он выкинул руки, Прасковья Савишна вдруг
сказала с женской непоследовательностью:
- Вывеску сельсовета-то содрали, должны теперь нам вернуть дом.
Положив ложку и подтирая фартуком слезы, она без передышки засыпала
словами, - излилась в длинной, сто раз слышанной, жалобе. Петр Филиппович и
дети - мальчик, такой же рыжий, как отец, и двенадцатилетняя дочь, с
молочно-белым угрюмым лицом - молча продолжали хлебать крошанку. Наконец
Прасковья Савишна выговорила то новое, что томило ее:
- В селе Благовещенском уголовника одного, - это все говорят, -
бургомистром назначили, дали ему дом на кирпичном этаже и лошадь... А у
тебя, слава богу, заслуги-то выстраданные...
- Аи дура же ты, Прасковья Савишна, всемирная, - только и ответил на