"Татьяна Толстая. День (сборник рассказов, эссе и фельетонов)" - читать интересную книгу автора

мил и СЕАНГ. Главное - в пику Горбачеву, правильно? Убогость фантазии вождей
усматривается и в том, что все бывшие секретари как один решили именоваться
президентами, хотя можно было выбирать: гетман, эмир, голова, эрцгерцог,
староста, атаман, великий князь, шахиншах, султан, старший чабан, да мало
ли!
Как-то противно считаться гражданином этого СЕАНГа. Но я думаю, это
ненадолго. У некоторых пародов принято давать все новые и новые имена
ребенку в важные моменты его жизни: сначала при рождении, потом когда
прорежется первый зуб, пр-том когда впервые подстрижет волосы, потом когда
женится... Нас еще много раз переименуют, перекроят, сузят, расширят,
сосватают, поссорят, помирят, накормят, обворуют... А пока наш двуглавый
евразийский орел, - в ушанке и тюбетейке, - не в силах ни разделиться в
себе, ни слиться с собой. Огромный, общипанный и безымянный, словно
диковинный мутант, не вовремя выпущенный из Ноева ковчега и заблудившийся
над кипящими водами потопа, доберется ли он до суши или пропадет во мраке?

Декабрь 1991


Женский день

У нас дома восьмое марта презирали: считали государственным праздником.
Государственное - значит принудительно-фальшивое, с дудением в духовые
инструменты, хождением строем, массовым заполнением карточек, называемых
поздравительными открытками. "Желаем успехов в труде!..." Государственное -
это когда на тебя кричат, унижают, тыкают в тебя пальцем: стой прямо и не
переминайся с ноги па ногу! Это когда все теплое, домашнее, хорошее и уютное
вытащено спросонья на мороз, осмеяно, подвергнуто оскорблениям.
Государственное - это школа, первая примерка тюрьмы. В школе учат дурному и
противоречивому. Говорят: "Сам погибай, а товарища выручай" и тут же велят
доносить. Говорят: "Надо помогать другу", а списывать запрещают. И на уроках
пения поют и поют про каких-то мертвых орлят, пионеров, партизан, солдат,
якобы храбрых мальчишек, заползающих в тыл непроясненному врагу, чтобы там
навредить, а так как известно, что мальчишки всегда вредят, что с них
взять, - то и поешь с отвращением, по государственной, холодной обязанности.
Черная школьная зима, вонь чернильниц-непроливаек, неприличное слово,
вырезанное на парте, полы, вощенные красной мастикой, кабинет завуча, мимо
которого проходишь, холодея: а вдруг выскочит и завопит, тучная, тряся
багровыми щеками, полуседыми волосами, заплетенными в косицы
"корзиночкой", - ужас, - все это государство.
Стены у него коричневые, тоскливые, и одежду тоже нужно носить
коричневую, чтобы не отличаться от стен. В волосы - у кого коса - надо
заплетать черные или коричневые ленты, а по праздникам - белые. Праздники у
них - это когда на каждом этаже музыка и пение из громкоговорителей:
"Мечтать! Надо мечтать!" - поет ангельский хор провокаторов, а в классе
Валентина Тимофеевна орет, стуча по столу костяшками пальцев: "Я не о том
спрашивала!... Слушать надо!... Размечталась тут!..." Праздники - это когда
государственные цветы гладиолусы засовывают в кефирные бутылки и густо
уставляют ими подножие ниши, где, укрытый от воздушной волны, создаваемой
пробегающим табуном хулиганов, стоит и слепо блестит масляной краской белый