"Татьяна Толстая. День (сборник рассказов, эссе и фельетонов)" - читать интересную книгу автора

(...) Я лег было, но только что улегся, вдруг вскочил от ужаса. И
тоска, и тоска, - такая же духовная тоска, какая бывает перед рвотой, только
духовная. Жутко, страшно. Кажется, что смерти страшно, а вспомнишь,
подумаешь о жизни, то умирающей жизни страшно. Как-то жизнь и смерть
сливались в одно. Что-то раздирало мою душу на части и не могло разодрать.
Еще раз прошел посмотреть на спящих, еще раз попытался заснуть; все тот же
ужас, - красный, белый, квадратный. Рвется что-то и не разрывается.
Мучительно, и мучительно сухо и злобно, ни капли доброты я в себе не
чувствовал, а только ровную, спокойную злобу на себя и на то, что меня
сделало".
Это знаменитое и загадочное событие в жизни писателя - не просто
внезапный приступ сильнейшей депрессии, но некая непредвиденная встреча со
смертью, со злом - получила название "арзамасского ужаса". Красный, белый,
квадратный. Звучит, как описание одной из картин Малевича.
Лев Толстой, с которым случился красно-белый квадрат, никак не мог ни
предвидеть, ни контролировать случившееся. Оно предстало перед ним,
набросилось на него, и под влиянием произошедшего, - не сразу, но
неуклонно, - он отрекся от жизни, какую вел до того, от семьи, от любви, от
понимания близких, от основ мира, окружавшего его, от искусства. Некая
открывшаяся ему "истина" увела его в пустоту, в ноль, в саморазрушение.
Занятый "духовными поисками", к концу жизни он не нашел ничего, кроме
горстки банальностей - вариант раннего христианства, не более того.
Последователи его тоже ушли от мира и тоже никуда не пришли. Пить чай вместо
водки, не есть мяса, осуждать семейные узы, самому себе шить сапоги, причем
плохо шить, криво, - вот, собственно, и весь результат духовных поисков
личности, прошедшей через квадрат. "Я тут", - беззвучно прошептал голос
смерти, и жизнь пошла под откос. Еще продолжалась борьба, еще впереди была
Анна Каренина (безжалостно убитая автором, наказанная за то, что захотела
жить), еще впереди было несколько литературных шедевров, но квадрат победил,
писатель изгнал из себя животворящую силу искусства, перешел на примитивные
притчи, дешевые поучения и угас прежде своей физической смерти, поразив мир
под конец не художественной силой своих поздних произведений, но размахом
своих неподдельных мучений, индивидуальностью протеста, публичным
самобичеванием неслыханного дотоле масштаба.
Малевич тоже не ждал квадрата, хотя и искал его. В период до
изобретения "супрематизма" (термин Малевича) он исповедовал "алогизм",
попытку выйти за границы здравого смысла, исповедовал "борьбу с логизмом,
естественностью, мещанским смыслом и предрассудком". Его зов был услышан, и
квадрат предстал перед ним и вобрал его в себя. Художник мог бы гордиться
той славой, что принесла ему сделка с Дьяволом; он и гордился. Не знаю,
заметил ли он сам ту двусмысленность, которую принесла ему эта слава. "Самая
знаменитая картина художника" - это значит, что другие его произведения
менее знаменитые, не такие значимые, не столь притягивающие, словом, они -
хуже. И действительно, по сравнению с квадратом все его вещи странно
блекнут. У него есть серия полотен с геометрическими, яркими крестьянами, у
которых вместо лиц - пустые овалы, как бы прозрачные яйца без зародышей. Это
красочные, декоративные полотна, но они кажутся мелкой, суетливой возней
радужных цветов, перед тем как они, задрожав последний раз, смешаются в
пеструю воронку и уйдут на бездонное дно Квадрата. У него есть пейзажи,
розоватые, импрессионистические, очень обычные, - такие писали многие, и