"Дилан Томас. Портрет художника в щенячестве " - читать интересную книгу автора

- А ну давай вставай, лодырь, или сейчас же домой пойдешь.
Он понял, что это она шутит.
- Любимая Патриция, прекрасная Патриция, - сказал он, - ну потяни меня,
я на заднице покатаюсь.
- Еще одно нехорошее слово, и я скажу, сам знаешь кому.
- Арнольду Мэтьюзу!
Патриция и Эдит тесней прижались друг к дружке.
- Он все замечает, - шепнула Патриция.
Эдит сказала:
- Не хотела бы я на твою работу.
- Ой, - сказала Патриция, схватила его руку и сжала в своей. - Да я его
ни на какие сокровища не променяю!
Он по гравийной дорожке бежал к главной аллее парка.
- Я баловник! - кричал он. - Я баловник! Патриция меня балует!
Скоро парк весь станет белый. Уже замутились деревья вокруг фонтана и
пруда, и в облаке скрылось училище на поросшей утесником горке.
Патриция и Эдит по крутой тропке взбирались к навесу. Запретным газоном
он скользнул мимо них, наткнулся на голый куст - удар, колючки, - но ничего,
он во весь голос орал, невредимый. Теперь девушки переговаривались печально.
Под заброшенным навесом они встряхнули пальто, осыпав снег на скамейки, и
уселись рядком, под окном кегельного клуба.
- Мы в самый раз пришли, - сказала Эдит. - В такой снег минута в минуту
мудрено явиться.
- Можно я тут поиграю?
Патриция кивнула.
- Только тихонько играй. И поосторожней со снегом.
- Снег, снег, снег! - И он выгреб его из желоба и скатал снежок.
- Может, он на работу устроился... - сказала Патриция.
- На работу? Арнольд?
- Вдруг он вообще не придет?
- Придет, обязательно. И давай не надо, Патриция.
- Письма-то захватила?
- В сумочке они у меня. Ты сколько получила?
- Нет, это сколько ты получила, Эдит?
- Не считала.
- Дай хоть одно поглядеть, - сказала Патриция.
Он уже притерпелся к этой их болтовне. Сидят, две старые дуры, под
заброшенным навесом, плачут неизвестно из-за чего. Патриция читала письмо и
шевелила губами.
- Он и мне так говорил, - сказала она. - Что я его звездочка.
- А начинал: "Сердце мое"?
- "Сердце мое" - всегда.
Эдит зарыдала по-настоящему, в голос. Он стоял со снежком в руке и
смотрел, как она раскачивается на скамейке, уткнувшись в мокрое пальто
Патриции.
Похлопывая Эдит по плечу, гладя ее по голове, Патриция говорила:
- Вот явится, я ему скажу пару ласковых!
Кто - "вот явится"? Он высоко запустил своим снежком, и снежок упал с
высоты очень тихо. Плач Эдит отдавался в пустом парке тоненьким, жидким
свистком, и, не желая иметь ничего общего с этими дурами, устроясь