"Дилан Томас. Морская даль" - читать интересную книгу автора

Дилан Томас

Морская даль

(пер. О. Волгина)

Лето было в разгаре. Посреди пшеничного поля лежал мальчик. Он был
счастлив, оттого что не надо было работать в такую жару. Он слышал, как над
ним шумели колосья, раскачиваясь из стороны в сторону, а заливистый гомон
птиц долетал с веток деревьев, заслонивших дом. Раскинувшись на спине, он
глядел в синеву небесной тверди, что терялась за краем пшеничного поля.
После теплого утреннего дождя в воздухе носился кроличий и коровий запах. Он
потянулся, как кот, и положил руки под голову. Его то подхватывали волны, и
он плыл по золотистому пшеничному морю, взмывая до небес, как птица; то
перешагивал в семимильных сапогах через поля; то свивал гнездо на шестом из
семи деревьев, манивших к себе протягивая руки из слепящей зелени холма.
Потом он становился косматым мальчишкой, нехотя вставал на ноги, неспешно
выбирался из колосьев и шел к полоске реки у склона холма. Он опускал пальцы
в воду и представлял, что поднимает морскую волну, которая перекатывалась
через камни и пригибала водоросли; его пальцы упирались в дно, как десять
крепостных башен, увеличенных толщей воды, и премудрая рыбка, виляя хвостом,
вплывала и выплывала через крепостные ворота. И пока рыбка проплывала через
ворота над галькой и зыбким дном, он придумывал сказку об утонувшей
принцессе из рождественской книжки. Ее плечи были изломаны, а две рыжие
косички натянулись, как струны скрипки, на согнутой шее; она запуталась в
рыболовной сети, и рыбий оркестр наигрывал на ее волосах. Он забыл, чем
кончалась сказка, если вообще был конец у сказки без начала. Ожила ли
принцесса снова, всплыв, как русалка, из сети, или принц из другой сказки
натянул ее косички на изогнутой плечевой, кости, как на арфе, и целую
вечность наигрывал смертельно заунывные мелодии для придворных у себя в
королевстве? Мальчик бросил камень, и тот запрыгал по зеленой воде. Мимо
прошмыгнул кролик, и мальчик запустил камнем ему вслед. Рыбка охотилась на
мошек, и жаворонок взметнулся стрелой из зеленых зарослей. На свете не
бывало лучшего лета от сотворения времен года. Он не верил в Бога, но Бог
вдохнул в это лето синий ветер и зной и поселил голубей в роще у дома. Над
безымянными холмами вдалеке больше не возвышались трубы, только деревья
стояли, как женщины и мужчины, насыщаясь солнцем; не было ни вышек, ни
угольных вагонеток, только безымянная даль и семь деревьев на холме. Он не
мог придумать слова, чтобы сказать, как прекрасно лето, или воркование
голубей в роще, или ленивые колосья, которые гнулись от едва заметного ветра
с моря, от устья реки. Не было слов, чтобы назвать небо, и солнце, и летнюю
землю: птицы были красивы, и пшеница была красива.
Он прошел по несказанно красивому полю и поднялся на холм. Дрозды
устремлялись к солнцу, а под безгрешной зеленью деревьев умирала сказка о
принцессе. В тот день не было ненасытного моря, которое втянуло бы ее за
косички; море схлынуло и пропало, оставив холм, пшеничное поле и укрытый от
взглядов дом; ростом с первое невысокое деревце, она слезла с седьмого и
стояла перед ним в рваном ситцевом платье. Ее голые загорелые ноги были в
сплошных Царапинах, рот в засохших пятнах от ягод, ногти были черными и
обломанными, а из прорезиненных башмаков торчали кончики пальцев. Она стояла