"Дилан Томас. Морская даль" - читать интересную книгу автора

на холме, который был не больше дома, а поле внизу и блестящая лента реки
уменьшились, словно холм стал горой, поднявшейся над одинокой былинкой и
каплей воды; деревья, как истлевший хворост, окружали ферму; а вершины
Джарвиса и Кадера, заметные со всех концов Англии, возвышались над ними и
были как кочки и тени камней в тихом, пустом дворе вдалеке. Мальчик стоял в
первой тени и видел, как где-то внизу иссякала река, колосья втягивались
назад в почву, сто деревьев вокруг дома укорачивались до черенков и четыре
угла желтого поля стягивались в квадрат, уместившийся под его ладонью. Он
видел, как разноцветное графство съеживалось, словно пиджак после стирки.
Потом новый ветер взвился из грошового глотка воды у кромки речной капли,
раздувая поле у холма до его прежних размеров, и колосья выпрямились, как
прежде, и одинокий саженец, заслонявший дом, стал расщепляться на сотню
деревьев. Все случилось за полсекунды.
Снова стая дроздов взлетела клином с верхних веток; не было конца
черному треугольному полету птиц к солнцу; от холма до солнца беззвучно
вырастал крылатый мост; и тут снова подул ветер, на этот раз с бескрайнего
настоящего моря, и переломил хребет моста. Бестолковые птицы дождем
посыпались вниз, как куропатки.
Все случилось за полсекунды. Девчонка, в рваном ситцевом платье, села
на траву скрестив ноги; откуда ни возьмись наяву налетел ветер, задрал ее
платье, и до самого пояса она оказалась смуглой, как желудь. Мальчик, до сих
пор робко стоявший в первой тени, увидел, как изломанная праздничная
принцесса умерла во второй раз, а деревенская девчонка заняла ее место на
ожившем холме. Кого напугала стайка птиц, слетевших с деревьев, и внезапная
оторопь солнца, от которой река, и поле, и даль стали ничтожно малы у
подножия холма? От кого он услышал, что девочка ростом с дерево? Она могла
бы встать вровень со столь же чужими, украшенными цветами девчонками на
воскресных пикниках в долине Уипет.
"Что ты делала на дереве? - спросил он, сконфуженный своим молчанием и
ее улыбкой, и совсем смутился, когда она повернулась и примятая зеленая
трава распрямилась под загорелыми ногами. - Ты искала гнезда?" - спросил он
и сел рядом. Но на примятой траве в седьмой тени его первый страх перед ней
возник опять, как солнце, вернувшееся из моря, куда оно кануло, и обжег его
глаза до самого черепа и поднял волосы дыбом. Пятна на ее губах были пятнами
крови, а не засохшим соком ягод, и ногти были не сломаны, а косо заточены,
десять черных лезвий ножниц, готовых отсечь его язык. Но стоило ему
закричать изо всех сил и позвать своего дядюшку из дома, укрытого от
взглядов, она бы тотчас смогла создать неведомых животных, выманить
кармартенских[1] тигров из леса в миле отсюда, заставить их прыгать вокруг
него и кусать его за руки; она бы из воздуха сотворила горластых неведомых
птиц, чтобы их свист заглушил его крики. Он тихо сидел слева от нее и
слышал, как в ее сердце тонули все летние звуки; каждый лист дерева, чья
тень падала на них, теперь вырастал до человеческих размеров, и шпангоуты
лодки вытянулись каналами, а реки раздались вширь, как громадный корабль;
мох на Дереве и кольцо заостренной травы у основания ствола ложились
бархатным покровом на зелень цветущих окрестных лугов, обнесенных живой
изгородью. Там, на земном шаре холма, где деревья доставали до небес,
стерегущих ненастье в разгаре погожего лета, она склонилась над ним, чтобы
сквозь гущу рыжих волос он не увидел ни пшеничное поле, ни дядюшкин дом; а
небо и гребень дальней горы были точками света в ее зрачках.