"Лесли Томас. Девственники в хаки " - читать интересную книгу автора

всегда был одинаковым: проклятое веко не желало повиноваться, и глаз глядел
на мир с самым победоносным видом, словно смеясь над всеми его ухищрениями.
Дрисколл был правшой. Для того, чтобы правильно прицеливаться и точно
поражать цель из автомата или винтовки, ему необходимо было зажмурить левый
глаз, а правым смотреть сквозь прицел на мушку ружья.
Свой удивительный недостаток Дрисколл обнаружил довольно рано, в самом
начале профессиональной службы. Он попал в отличный полк, в котором ему
отчаянно хотелось остаться, поэтому свое невезение Дрисколл воспринимал
особенно остро. Никому ничего не сказав, он перебросил винтовку, из которой
стрелял на стрельбище, к левому плечу. С тех пор, на протяжений нескольких
лет, на стрельбах и в бою, Дрисколл стрелял с левой руки, зажмуривая правый
глаз и прицеливаясь левым.
А потом все открылось. Начальник штаба полка, действовавшего в то время
против партизан на севере Малайи, заметил сержанта-правшу, который почему-то
стрелял с левой руки. Начштаб недолюбливал Дрисколла, а Дрисколл терпеть не
мог начштаба, но тот был майором. Дрисколлу устроили специальный экзамен, с
треском его провалили, и уже через неделю он ехал в Сингапур с предписанием
об откомандировании из боевых частей в пенглинский гарнизон.
- Почему они так поступили со мной? - бормотал сержант, лежа на койке и
сражаясь с непослушным глазом. - Грязные вонючки! Проклятые, грязные
вонючки! Раз я не могу закрыть глаз, так что же, меня можно выкинуть на
помойку?...
В приступе отчаяния Дрисколл пробовал закрывать оба глаза, а потом
осторожно открывал правый, но ничего не получалось. Этот трюк он использовал
не раз и не два, но результат всегда оказывался одним и тем же. Он даже
пытался открывать глаза по одному, когда просыпался, но и это не
срабатывало.
Впрочем, никогда, за исключением одного-единственного раза, это не
играло для него никакой роли. Дрисколл прекрасно стрелял с левой руки и из
триста третьего "бура", и из пулемета Брена. Он владел оружием почти
безупречно. Почти... Да и в том, что случилось под Каном тем ранним утром,
не было его вины...
Дрисколл бил короткими очередями по стоявшему на отшибе хутору, в
котором засели немцы, когда пулемет в его руках неожиданно дернулся в
сторону. Возможно, это произошло потому, что несколько минометных снарядов
легли слишком близко к тому месту, где залег Дрисколл. Как бы там ни было,
оружие вдруг рванулось у него из рук, и, прежде чем сержант опомнился, трое
из его взвода уже лежали мертвыми у серой стены.
Дрисколл выскочил из укрытия и бросился к ним, всхлипывая и крича на
ходу:
- Вставайте! Пожалуйста, вставайте! Это же не боши, это я!...
Но потом он в ужасе бежал от того места, бежал от того, что натворил, а
через считанные секунды минометы стерли в порошок и стену, и трупы.
За этим случаем не последовало никаких разбирательств, не было ни
следствия, ни подозрений, и Дрисколл часто пытался утешить себя тем, что
ребята все равно погибли бы от осколков, а он лишь укоротил их жизни на три
десятка секунд.
Когда неудачи с глазом выводили его из себя, мысли Дрисколла обращались
еще к одной вещи, которая не давала ему наслаждаться жизнью - к сержанту
Любезноу. Бывало, впрочем, и наоборот: мысль о нем заставляла Дрисколла