"Антон Владимирович Томсинов. Горсть песка: Митер (#1)" - читать интересную книгу автора

вышел прогуляться после обеда в гостинице и ждал знакомого водителя,
который обычно подкидывал его до полиса. Яответил дежурной, ничего не
значащей фразой, он ещё что - то пробурчал о преимуществах машин такого
класса, как моя, я согласился, и разговор временно утих.
Я - то знал, что скорее всего он заказал в ресторанчике лишь стакан
горячей воды и ломоть хлеба - только чтобы его не выставили на улицу,
разрешили отдохнуть в общем зале. Но нельзя просидеть за таким "обедом"
целую ночь, и в конце концов старик был вынужден уйти. Итогда он
расположился недалеко от двери - там, куда не долетали разговоры
посетителей, но еще падал неровными кусками свет дрянных электрических
ламп, закрытых давно не мытыми колпаками толстого пластика.
Я протянул ему пакет с едой из своей сумки - до города оставалось рукой
подать, там я куплю себе свежей еды. Он не хотел принимать, уверял меня,
что не голоден, но рука его, которой он делал отрицательный жест,
предательски дрожала.
Я пояснил, что дорожные запасы всё равно в городе мне не пригодятся.
Тогда он принял пакет и занялся его содержимым, пока я гнал машину по
дороге, ориентируясь лишь по бортовым приборам.
Вокруг всё было черным: дорога, бетонная ограда, земля за ней. При
свете дня я однажды проезжал здесь, но даже если бы и никогда не бывал,
безошибочно мог бы сказать, что земля вокруг чёрно - оранжевая, с пятнами
серых камней - валунов, что ограда - серая, кое - где потрескавшаяся, кое
- где развалившаяся и обнажившая стальные прутья. Всё же по большей части
ограда была цела. Черные хлопья пыли кружились вокруг, подобно мухам,
вьющимся над разложившимся трупом. Эти хлопья были едкими, как щёлочь,
плохо отмывались с металла и одежды, а если попадали на открытую кожу, то
вызывали сильное воспаление и нестерпимый зуд. На большой скорости они
били в лобовое стекло, словно камни. Из - за этой чёртовой пыли вне
полисов очень быстро темнеет - всего за полчаса от губительного солнца
остаются лишь редкие лучи, с трудом прорывающиеся сквозь чёрные облака.
После Апокалипсиса небо днём всегда раскалённо - белое, так что
приходится включать затемнение стёкол. Лишь иногда оно бывает тёмно -
синим. Родители говорили мне, что до Апокалипсиса небо порой сияло
лазурью. Но нам достался лишь синий цвет, да мы рады и ему - кто знает,
что за небо увидят наши дети.
Бортовой компьютер показал, что до города осталось 85километров.
Я ошибся: старик оказался скучным собеседником. Так всегда бывает. Те,
кто в юности разрабатывают мозг и память, и в старости сохраняют ясность
мысли. Те же, кто развивает одни мускулы, обречены на старческое
слабоумие. Интеллект в конце концов всегда побеждает силу; интеллектуалы
живут в полном сознании и при трезвом уме дольше, чем служат мускулы тем,
кто предпочитал занятия с гантелями чтению книг или работе с компьютером.
Старик, конечно, вряд ли был когда - то "качком". Но ещё меньше он
занимался тренировкой ума. Его неразработанный мозг мог воспринимать лишь
простейшие фразы. Старик еще сохранил привычку к формальному общению, но
вести связный разговор ему было уже не под силу:
сказывались возраст и нищенское существование. Что ж, можно и
помолчать, не впервой.
Расстояние до города продолжало неуклонно сокращаться. Мелькали цифры
на дисплее бортового компьютера: 50километров... 45... 40... 20...