"Елена Топильская. Жизнь честных и нечестных ("Маша Швецова") " - читать интересную книгу автора

хвастливость, ненадежность. Он мог часами говорить о том, какой он великий
оперативник; показывал мне фотографии женщин, которых я знала по работе
(следовательницы из милиции, судьи, адвокатессы), и рассказывал, что они
были его любовницами. "Вот с этой, - говорил он, - мы вместе жили полгода,
потом разошлись, но остались в добрых отношениях..."
Меня это коробило; тем более что первым делом он выпросил у меня
фотографию и положил ее туда же, где хранил и остальные; и я представляла
себе ситуацию, когда он скажет другой женщине: "Знаешь Швецову из
прокуратуры? Я с ней жил, ничего баба, только муж у нее слишком ревнивый,
пришлось ее бросить..." Какое это имеет значение, думала я, для любовника, с
которым я не собираюсь связывать свою судьбу, а любовник он - выдающийся. И
кроме того, я надеялась, что мы еще долго будем с ним вместе.

2

На работу я еле собралась к девяти; какая-то роковая закономерность
заключается в том, что мне всегда нужно на сборы ровно на десять минут
больше, чем то время, которым я располагаю. Если у меня в запасе полчаса,
значит, я полноценно подготовлюсь к работе не меньше чем за сорок минут, а
если я встану за два часа до выхода, значит, у меня уйдет два часа десять
минут. Но вот наконец мое отражение в зеркале не вызывает у меня
отрицательных эмоций, ноги - в уличные туфли, сумка на плечо - и вперед. Как
выражается мой ребенок, отставив попку перед зеркалом и водя по губам
закрытым тюбиком помады: "Мамочка идет бороться с преступностью".
И вот за поворотом родное здание прокуратуры, розовеющее сквозь густую
листву скверика. Этот скверик у местных бомжей - любимая распивочная на
пленэре, на сучьях деревьев висят заботливо пристроенные стаканы; но никаких
беспокойств они нам не доставляют, ведут себя исключительно
по-джентельменски, лишь запах от них резковат, если пройти в
непосредственной близости. Как-то в день зарплаты я выходила из прокуратуры
вместе с практикантом - плечистым малым, который трогательно за мной
ухаживал и претендовал на то, чтобы считаться моим кавалером; нам пришлось
пройти мимо бомжей, тихо сидящих в темноте под кустами, и я спросила, что бы
он сделал, если бы вдруг на нас напали и потребовали денег. Он проникновенно
ответил: "Я бы сказал тебе: Маша, отдай ты им эти деньги"".
Лестница, длинный коридор и отсеки с тремя кабинетами в каждом,
переделанными из школьных классов, поскольку наша прокуратура не исключение
и, как почти все районные прокуратуры, занимает здание бывшей школы. Первого
апреля инициативная группа не поленилась и, с помощью отвертки сняв с дверей
кабинетов таблички, прикрутила их в другом отсеке. Пришедшие с обеда хозяева
кабинетов зашли в отсек и уже приготовили ключи, но рука с ключом замерла на
полдороге, когда взгляд упал на табличку, - "не мой кабинет"...
Но сегодня не первое апреля, и кабинет мой, и табличка на дверях именно
та: "Старший следователь Швецова М. С.", да и груда бумаг на столе - моя, и
только моя, никто больше на нее не претендует. Как-то преподаватель
Института усовершенствования, бывший следователь с огромным стажем, нам
рассказывал об организации работы на месте происшествия: сначала там
скапливается толпа начальников, их заместителей, оперуполномоченных,
участковых, стажеров; раздаются указания, ставятся задачи, и толпа
постепенно редеет, начальники едут руководить, заместители - рапортовать,