"Элизабет Торнтон. Игра или страсть? (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

скоро оказываются без друзей. Ее сестры снова научились улыбаться, и это
главное.
Она заставила себя отвлечься от тупой боли в пальцах и найти
убедительное объяснение желанию начать новую жизнь.
- Семья важна для нас, мистер Гамильтон, а кузина Фанни - единственная
оставшаяся у нас родня. Мы хотим быть поближе друг к другу. Озерный край так
далеко, что за последние десять лет мы виделись всего один раз.
Он понимающе кивнул, а спустя мгновение беззаботно заметил:
- Помню, Эдвина говорила то же самое. Вы были ее единственными
родственниками, но путешествие в Озерный край казалось ей слишком тяжелым.
Услышав в его голосе укор, Марион искоса взглянула на Брэнда. В его
глазах не отражалось ничего, кроме вежливого интереса.
Иногда она просто не знала, как понять этого человека. Он объявился на
пороге дома Фанни на следующий день после их приезда в Лондон. Как
оказалось, они с Реджи, мужем Фанни, были хорошими друзьями, посещали одни и
те же клубы, оба интересовались политикой. Реджи был членом парламента от
избирательного округа на севере Лондона и питал надежды убедить мистера
Гамильтона выдвинуть свою кандидатуру на следующих дополнительных выборах.
Мистер Гамильтон, говорил он, в свои тридцать три года уже так многого
добился, причем совершенно самостоятельно. Фанни же была более откровенна.
Мистер Гамильтон, говорила она, сын герцога, но незаконнорожденный. И она, и
Реджи соглашались, что с его амбициями и влиянием он может далеко пойти в
политике.
Было, однако, в визитах Гамильтона нечто большее, чем просто дружба с
Реджи. Сам он говорил, что навещает сестру Дейн потому, что когда-то жил в
Лонгбери и хорошо знал их тетю. Должно быть, он действительно хорошо ее
знал, думала Марион, ибо никогда не называл тетушку мисс Ганн, а только по
имени - Эдвина.
Как бы то ни было, он живо интересовался племянницами Эдвины и изо всех
сил старался, чтобы они получили максимум удовольствия от своего светского
сезона в Лондоне. Но тот факт, что он газетчик, нельзя было не принимать во
внимание. В силу своей профессии он слишком любопытен, и это заставляло
Марион быть осторожной.
Когда карета остановилась возле дома, Гамильтон вышел первым и протянул
руки Марион:
- Я понесу вас.
Она хотела было воспротивиться, но не потому, что была жеманной, а
оттого, что была крайне независимой и вполне могла сама о себе позаботиться.
Потом она вспомнила, что упала в обморок, а он, должно быть, нес ее до
кареты. Слишком поздно самоутверждаться.
- Марион, - сдержанно-терпеливо проговорил он, - вы же босиком. Нам
пришлось снять с вас туфли, чтобы осмотреть пальцы.
- Туфли здесь, у меня, - сообщила Эмили.
- Вы хотите войти в дом в чулках?
Ее улыбка была слегка натянутой, но она любезно уступила. Он взял ее на
руки, а Эмили побежала, чтобы позвонить в дверь. Гамильтон не сводил взгляда
с двери, а Марион тайком разглядывала его. Черты его лица были чересчур
резкими, чтобы называться классическими, но яркие голубые глаза порой
смотрели так пристально, что это не давало ей покоя. Роскошные каштановые
волосы доставали до воротника, а тонкий серебристый шрам, который пересекал