"Евгений Торопов. В мире хищных зверей" - читать интересную книгу автора

величайшее достижение человеческого разумения. Полис, мегаполис, конурбат.
Город, благородный рыцарь, это жилье человечества или, то есть, самое что
ни на есть первостепенноважное - и по развитию его и удобству можно смело
судить об уровне развития самого человечества. А что такое, Егор,
человечество?
- Сложный вопрос.
- Две головы - два варианта. Человеческое общество, оно что клейкая
паста, связывающая человека с человеком и нет ничего более ценного чем эта
связь. Но воспевать надо не человека и не связь эту общелюдскую, а
Человека в свете Человечества. И ты еще задаешь вопросы про Город! В
Городе либо живут, либо это не Город...
Они прошли область лысых стволов со вздыхающими наростами чаг и
болезненно-красными слюнями полипов. Как раз на уровне лица между
деревьями провисали липкие паучьи паутины, что до умопомрачения лезли в
глаза, в ноздри, в рот и их приходилось с остервенением отдирать от себя,
брезгливо стряхивать шустрых членистоногих. Потом они чуть не увязли в
обманчивом болотце с вспухающими волдырями тины и тяжелым смрадом тухлых
яиц, и поскорее выбирались оттуда, цепляясь друг за друга и за скользкие
бурые водоросли, извивающиеся плотным ковром, и напрочь там вымокли и
устали, но выбрались невредимыми. Наспех сжевав по бутерброду, побрели в
обход этого вязла и неожиданно напоролись на непролазный бурелом, где
деревья валялись и торчали устрашающими штырями во все стороны света.
Кое-где в воздухе колыхались тускло-жолтые плазменные шары и некоторые
даже поворачивались было в их сторону, а один, наткнувшись при этом на
сук, взорвался с оглушающим треском и обдал их ворохом пепла, а кожу
покоробило кратковременным зудом. Смерть нешуточная бродила вокруг, но им
удалось выкарабкаться и из этого навороченного бардака. Впрочем,
избавления от Страха это не принесло. Потом они прошли обиталище смерти,
где не пели птицы и не шумел верховой ветер, а кое-где в воздухе висели
пугающие сгустки-марева, которые даже безрассудный Поэт обходил загодя.
Хлипкие кустики и жухлая трава здесь были покрыты будто искрящимся белым
инеем. Поэт назвал это Лиловой Изморозью и бесперечь твердил - вот
пришествие дьявола на землю. Потом, уже выбравшись из костлявых
сатанинских лап, еще раз передохнули, упав на поляне в шелковистую траву.
Начинало клонить к вечеру.
- Отдыхаем и последний марш-бросок вперед. С учетом петли, которую
дали, думаю осталось несколько километров.
Егор устало кивнул. Они пожевали перемасленные рыбные консервы с
хлебом и, хотя вставать было никак невозможно, все-таки пересилили себя и
поднялись. Оптимизм Поэта заметно поубавился и болтался как лисий хвост.
Вскинув отяжелевший рюкзак, он неуверенно шагнул. Егор попросил помочь ему
надеть свой рюкзак. Ныло натертое плечо. Поэт помог, а потом они еще
постояли, сгребая подошвами ботфорт старую влажную хвою поверх оставшегося
от завтрака мусора.
- Все, вперед! - скомандовал Поэт и пошел.
- Подожди, - остановил Егор, - а разве в ту сторону?
- В ту, в ту, - быстро ответил Поэт. - Идем как шли.
- А я поэтому и спрашиваю, что до остановки мы брали на четверть
круга правее.
Тот продолжал грузно идти.