"Евгений Торопов. Жертвоприношение" - читать интересную книгу автора

- Не-е-ет! - кричала она, прижав головку сына к своему животу. -
Не-е-ет! В чем он провинился перед вами? В чем! - она смотрела в глаза
соплеменников и вдруг не увидела даже жалости. И тогда крик захлебнулся
ручьем горьких слез.
В глазах людей действительно было трудно разглядеть жалость.
Произнесенные слова шаманихи не подлежали обсуждению, превратились в
необходимость и так как не несли большинству непосредственной боли, потому
что по законам племени жертвой мог быть только ребенок мужского пола, то и
не вызывали активного противодействия. Тем более имя жертвы еще не было
названо. Все с интересом, даже с некоторым азартом (насколько это слово
может подойти к осунувшимся, изголодавшимся, грязным людям), поглядывали
на шаманиху, пытаясь прочитать в ее глазах имя. Но в ее глазах имени еще
не было.
Вождиха Анна с неудовольствием поглядела на шаманиху. Ей сразу не
понравилась эта затея. Может быть потому что и ее ребенок был мальчиком и
она не чувствовала за ним совершенной безопасности. Однако делать было
нечего и Анна тихо и спокойно стала говорить:
- Раз боги желают призвать к себе одного из нас, значит так тому и
быть. Это будет самая почетная смерть, ибо от благорасположения богов
будет зависеть исход нашего сегодняшнего нападения на карлыков. Но сегодня
мы просто не можем принести неудачу, потому что тогда все умрем от голода.
После этих слов племя поднялось и обреченно поплелось за шаманихой.
Громадный корпус завода вырастал на глазах, своим черным силуэтом
загораживая небо. Отворив высокую железную дверь, шаманиха провела их
внутрь здания. Неровный свет горящих факелов не позволял разглядеть
размеры всего зала. И потолок, и стены терялись далеко-далеко в темноте.
Зал был загроможден пыльными странными станками, вызывающими прежде всего
страх, а потом удивление. Все было неестественное, тяжеловесное.
Пробираться в проходах было трудно, чтобы не запнуться о ящик с
металлической стружкой или о какой-нибудь протянутый поперек кабель.
Преодолев, наконец, эти вырастающие из темноты, словно кидающиеся
хищники, препятствия, они спустились по гулкой железной лестнице в подвал
с таким же бесконечно высоким потолком и, пока не спустился последний
человек, грохот шагов метался в воздухе, кидаясь на живое. Здесь, из
ржавой цистерны, на которую можно было забраться по ненадежной лестничке,
почерпнули в ведра горючей с дурманящим запахом жидкости и спустили вниз.
Одно из ведер при этом не удалось удержать и оно упало вниз с глухим
треском, обрызгав вокруг себя вонючей жижей. Шаманиха покачала головой,
усмотрев в этом недобрый знак, однако ничего не сказала.
Когда горючее в ведрах было зажжено, стало немного светлее и
отступившая тьма обнажила открытую площадку, с которой доносился ужасный
запах спекшейся крови и сгоревших останков предыдущих жертв. Тошнота
подступала к горлу.
И вот наступил момент когда должно было быть названо имя жертвы.
Шаманиха исподволь наблюдала за людьми. Очевидно, они испытывали
острые ощущения смертельной опасности и надежды на то, что именно его не
затронет. Вот один косится в ее сторону: - "Ну? Имя же!" - Вот другой еле
дышит: - "Не томи, волчица!" Шаманиха бросила взгляд на Анну. та, скрестив
на груди руки, неотрывно смотрела на жертвенник. Взгляд ее был озлоблен, а
может это блики огней плясали в ее зрачках. На шее Анны сверкнул амулет.