"Мишель Турнье. Лесной царь (TXT)" - читать интересную книгу автора

кажется, уже ничто не в силах ее удержать, пока не изольешься на бумагу до
капельки. Возможно даже, что отныне ни единое событие моей жизни не
покажется мне истинно произошедшим, если оно не нашло отражения на листках
дневника.
Я потерял Рашель. Она была моей женой. Нет, не законной супругой перед
Богом и людьми, но женщиной моей жизни. Можно даже сказать, - да не
прозвучит это напыщенно, - женским началом моей личной вселенной. Сперва, и
довольно долго, я не принимал ее всерьез. Помню, как Рашель впервые
подкатила на своем утлом, потрепанном "пежо". Чувствовалось, что ей льстит
почтение, которое в ту пору вызывала женщина за рулем. Как с соратником по
автомобилизму, она сразу приняла со мной свойскую манеру, которая столь
быстро распространилась на все наши отношения, что я не успел опомниться,
как очутился с ней в постели.
Первое, что меня поразило в Рашель, это умение держаться обнаженной.
Нагота, если можно так выразиться, на ней ловко сидела, не хуже, чем
дорожный костюм или вечернее платье. Грош цена женщине, если она не знает,
как вести себя обнаженной, не понимает, что следует учиться не просто
выносить обнаженность, но и носить ее. Подобных дам я распознаю с первого
взгляда по их некоторой холодноватости. При том, что одежда у них отчего-то
липнет к коже.
Маленькая головка Рашель с птичьим носиком, обрамленная черными
кудряшками, странно контрастировала с ее щедрым телом, поражавшим своими
женскими статями: могучие ляжки, обильные груди с огромными фиолетовыми
сосками, увесистые ягодицы. В целом все эти округлости, столь тугие, что не
ущипнуть, как бы образовывали систему фортификационных сооружений. Манеру же
поведения она выбрала не слишком оригинальную: изображала этакую
"девчонку-сорванца" - женский тип, ставший весьма распространенным после
пары нашумевших романов. Дабы утвердить свою независимость, она освоила
бухгалтерский учет и подвизалась как бы вольным бухгалтером, помогая
кустарям-одиночкам, мелким дельцам и предпринимателям свести баланс. Сама
еврейка, Рашель, как я убедился, имела дело исключительно с
соотечественниками, которые, конечно же, чужаку бы не доверились.
Могли бы меня оттолкнуть и цинизм Рашель, и ее склонность к разрушению,
и некий умственный зуд, заставлявший ее постоянно пребывать в страхе перед
скукой, но чувство юмора, умение тонко подмечать смешное в человеке или
ситуации, заразительная веселость, благодаря которой она умела серенькую
жизнь превратить в праздник, едва ли не излечивали меня от моей природной,
уже привычной желчности.
Сейчас, когда пишу эти строки, я вынужден вновь осознать, чем была для
меня Рашель, и у меня горло сжимается при попытке выговорить слова: я
потерял Рашель. Рашель, не знаю, - любили ли мы друг друга, но сколько раз
мы с тобой от души хохотали, а этого разве мало?
Именно так, в свойственной ей манере, со смешком, она отпустила шутку,
которая стала посылкой, из которой мы оба, каждый сам по себе, вскоре
сделали вывод, что нам пора расстаться.
Случалось, она подлетала, как ветер, бросала свою консервную банку на
механика, чтобы тот что-нибудь подкрутил или просто заправил, а меня
увлекала на верхний этаж с дежурной скабрезной шуточкой, что хозяйку, мол,
тоже неплохо бы подзаправить. В тот день, облачаясь после "заправки", она
между делом бросила, что я трахаюсь по-простецки. Поначалу я подумал, что