"В.Травинский, М.Фортус. Поединок с гестапо " - читать интересную книгу автора

трижды опасного Порика, взять или убить во что бы то ни стало и сколько бы
партизан с ним ни было. Этот мальчишка говорит, что там только трое, - врет,
конечно, не могут три человека столько времени защищаться против роты
солдат, да, против роты.
А их не трое, их фактически двое, потому что Ганецкий уже дважды ранен
и не может заменить, "если что". Их двое, двое Василиев, они перебегают от
окна к окну, мечутся по маленькому шахтерскому дому, стреляя из всех четырех
окон. Оба хорошие стрелки, а дворик так мал, палисадник так низок, и немцы
лезут так плотно, что оба почти каждым выстрелом попадают в цель.
Здесь - Порик, берите его живым или мертвым, но не за марки, его голова
неоценима во франках не в 20 000 и не в 200 000, его голова стоит столько
фашистов, сколько он сможет убить шестьюдесятью четырьмя автоматными пулями,
а он хороший стрелок, а дворик узок, а фашисты бегут кучно: не надо и
прицеливаться... Вас четыреста, а он скоро останется один, с минуты на
минуту останется один; Вася Колесников уже держит пистолет левой рукой,
правая перебита, Вася Колесников стреляет, нелепо закинувшись туловищем в
сторону, ибо ему трудно сохранить равновесие, пол уплывает из-под ног, Вася
Колесников ранен в плечо, в голову, в грудь, и все-таки еще стреляет в
кухонное окно, надежный солдат и надежный друг Васи Порика. Потом Колесников
кричит: "Вася!" - Порик оглядывается, видит лежащего без сознания Ганецкого,
видит прислонившегося к стене Колесникова, и Колесников машет ему левой
рукой с пистолетом, и кричит: "Прощай, Вася!" - и стреляет себе в висок
последней из пятнадцати пуль. И Порик тоже кричит что-то такое
неразборчивое, кричит - и стреляет, кричит - и стреляет, ему и повернуться
некогда еще раз, некогда, опять немцы лезут через палисадник, надо стрелять,
благо что руки крепки, хотя и сидит уже пуля в плече, жжет в плече, и кровь
натекает на приклад автомата.
И вдруг - тишина. То есть тишины нет, стреляют со всех сторон, но под
ухом у него тишина, не стучит автомат, не дрожит у плеча приклад: второй
диск кончился. И пока он, оторопев, сколько-то секунд старается собраться с
мыслями, как по сигналу, подымаются торсы врагов над палисадником, как по
сигналу, спрыгивают солдаты на землю, и бегут - справа, слева, спереди,
сзади, - бегут к дому.
Он высоко подымает над головой автомат, разбивает его о подоконник,
швыряет обломки в подбегающих солдат и выскакивает из домика. У самой двери
он сталкивается с двумя солдатами, он просто расшвыривает их, дико
выкрикивая нечто с перекошенным лицом, сбивает их с ног. "Ура!" - кричит он,
ревет, громко ревет "Ура!", задвигает за собой дверь на щеколду и стоит в
полутьме, оглядываясь. Он не рассуждает, он полон ярости и гнева, он не
хочет сдаваться, он готов рвать зубами, ногтями, грызть, кусаться, но не
сдаваться.
А в дверь ломятся. Василий, скользя, взбирается узкой лестницей на
чердак, выглядывает в окно. Его видят снизу, и тоже яростно кричат снизу,
тоже полные ненависти к живучему, неуничтожимому врагу, кричат с земли
немцы. И сапоги их грохочут по лестнице. Вася нагибается, на полу чердака
кстати стоит ящик с пустыми бутылками. Вася сильно кидает бутылку, вторую,
третью вниз по лестнице, кто-то падает на лестнице, а Порик выдавливает раму
и вылезает на крышу.
В полный рост стоит Порик на крыше, и недолго они смотрят друг на
друга: Порик, крича и кидая вниз черепицу из-под ног, и десятка два солдат