"В.Травинский, М.Фортус. Поединок с гестапо " - читать интересную книгу автора

фотографии, а он - пожалуйста, стоит в открытую на трибуне, да еще в полной
форме советского офицера! (Жанна Комюс очень гордилась своим шитьем.) Толпа
молчала ошарашенно, и Порик поднял руку: "Товарищи!" - качал он.
Первая и последняя митинговая речь Василия Порика во Франции была,
конечно, верхом дерзости. Немецкие военные автомашины легко разогнали бы
постовых, расставленных По-риком вдоль шоссе, и тогда не скрыться бы. Но
очень хотелось опять дерзнуть, показать и немцам и французам, что, мол, в
самом немецком тылу настолько сильны партизаны, что могут позволить себе и
такое. Он говорил не слишком связно, это была не его специальность, однако
горячо, задорно, сказал все правильные слова, произнес советско-французскую
здравицу, и от того, кто, где и как произносил речь, она казалась
великолепной, ему отвечали гулом, выкриками, махали трехцветными
французскими флагами, лезли, чтобы пожать Порику руку, обнять! У трибуны и у
памятника застыли в почетном карауле десять чапаевцев, отборные богатыри. А
только кончил Василий свою речь, как раздался мерный строевой шаг и на
площадь, строго равняясь, вступил отряд Александра Ткаченко, символизируя
военный парад.
Праздник удался на редкость. Слава Порика поднялась еще выше. Ненависть
к нему гестапо - тоже.

СМЕРТЬ

Его схватили 22 июля 1944 года.
Точнее говоря, его просто сбили с велосипеда, повалили и надели
наручники. Он поднялся с земли, остолбенело вглядываясь в рослых парней,
одетых по-шахтерски. Ехал Порик из Гренэйя в Льевен на встречу с Пьераром и
парней этих увидел метров за двести. Еще смутно подумалось: чего это шахтеры
в рабочее время бродят вдоль дороги? Но было не до того, мысли занимала
предстоящая встреча, открылись уже терриконы, и трубы, и первые улицы
Льевена, когда один из парней рыскочил на дорогу и встал перед велосипедом.
В следующую секунду грубые руки - много рук! - сгребли Порика с седла, и вот
стоит Василий, не веря, инстинктивно выкручивая из наручников кисти, и
смотрит, как из-под робы достают "шахтеры" свои автоматы, и слышит опять:
"Шнель! Шнель!" Они идут гурьбой вокруг него, человек двадцать переодетых
гестаповцев и эсэсовцев, толкают его автоматами, бьют прикладами по плечам,
по рукам, по голове - и хохочут, довольные, удачливые, хохочут: вот и взяли
Порика!
До мэрии - сотня метров, у мэрии наготове подрагивает грузовик,
грузовик летит по шоссе мимо домика, где цветы, как договаривались,
поставлены в левом углу окна, сообщая о безопасности, где на крыльцо вышла
Туанета, хозяйка конспиративной квартиры, к которой он и ехал, стоит, видит
в кузове Порика и, не смея всплеснуть руками, мгновение смотрит ему в глаза.
Она видела Порика последней, в ее глаза он заглянул под конец. На предельной
скорости летел грузовик, спешил, торопился к Аррасу, к крепости Сен-Никез,
прямо ко рву с расстрелянными. И в ту же ночь Василия подгоняют к краю рва,
того самого рва, что спас его семьдесят девять дней назад во время побега,
подгоняют, ставят и вскидывают автоматы. Он ничего не успевает понять, - он
ждет допросов, битья, чего угодно, но только не этого, не немедленного
расстрела без единого слова. Но они вскидывают автоматы, они не собираются
ни допрашивать, ни бить, ни бросать в камеру, - хватит, подопрашивали,