"В.Травинский, М.Фортус. Поединок с гестапо " - читать интересную книгу автора

вода выше колена. Переправы взорваны с воздуха. Кончаются боеприпасы- через
реку их не доставить. Лучшим ротам приказ: контратаковать. Это почти
обязательная гибель, но кто-то должен прикрыть переправу дивизии. Рота
Василия Порика атакует. Прямо в лицо шрапнель, пикируют "мессершмитты",
наползают танки, звенит в ушах, качается и вибрирует земля под ногами. Рота
чрезвычайным усилием прорывается до рукопашной, в траншеях немцев рота
выполнила приказ!
- Генин, - слышит в трубку политрук голос командира полка, - хорошо,
Генин! Передай Порику: представляю к награде! Пусть отходит, примет второй
батальон, там убит командир!
- Вася! - кричит Генин. - Командир полка приказывает...
...Снаряд угодил как раз между ними.

***

Куда их везут? Дрожит и вибрирует пол вагона, будто земля под
Святогорским монастырем. Сквозь щели левой стены проползает на мгновение луч
луны... Куда их везут?
Человек, голова которого лежит на ногах у Василия, опять что-то
бормочет. Быстрые, быстрые захлебывающиеся слова: "Катенька, Катенька...
огурцы солили... банка... стреляет". Василий осторожно подымается, на ощупь
подсовывает под дрожащую, елозящую по ногам человеческую голову рукав
укрывающего его армяка. "Катенька... голову больно..." - Голос стихает,
стихает. Видно, из военнопленных, грузили их вместе с "рабочими". Этому -
конец. Василий вспомнил его лицо: худое, черное, с блестящими,
перенапряженными глазами. Волосы в кровавых култуках, так, видно, и не
перевязан толком ни разу. Спокойно, Василий, спокойно, Василий, нервы в
кулак! Сейчас главное - куда их везут?
На стоянках вначале слышалась вроде бы немецкая речь. Вот уже второй
день говорят не по-немецки. Двенадцатый день пути в мрачную неизвестность.
Только один раз за это время дали две буханки хлеба на всех, ведро воды...
Спокойно, Вася, спокойно, не то зря сдохнешь, Вася!
Он закрывает глаза. Тяжелая, больная дремота наползает, как оглушает. И
снова воспаленный мозг прогоняет назад кадр за кадром, будто киноленту, дни
окружения и прорывов, лесных троп и лесных засад, и погони, погони, погони
на своей земле, сразу ставшей бесприютной, на вчерашней советской земле, -
погони, погони, погони за окруженными, за беглецами из плена, за
израненными, полуголыми солдатами, пробирающимися к своим, к армиям
неокруженным и армиям воюющим - в СССР, где все свое, все, без чего нет
жизни-Погони, погони, лают собаки, раздвигаются кусты, автомат в грудь:
"Хальт!". Стреляют, стреляют, собаки прыгают на грудь...
Он вновь проснулся от стона. Прислушался. Тихо. Спазма в горле
разжалась. Это стонал он сам - лейтенант, коммунист, ныне - невольник Порик.
Начинало светать. Земля поворачивалась к солнцу, чтобы осветить кусочек
своей поверхности, по которому из далекой России несся товарный состав,
осветить этот обмотанный проволокой вагон, эту движущуюся конуру, полную
зловония, грязи и предсмертного пота. Теплое, но бесстрастное солнце
подымалось над изуродованной планетой, где высшее порождение жизни яростно
уничтожало себя самое.
Куда бы их ни везли - это гестапо. СС и гестапо - они занимаются