"Александр Трапезников. Аккорды кукол " - читать интересную книгу автора

мог - она заключала в себе какую-то аллегорию, но в работе механизма не
принимала никакого участия. Автор игрушки, обладавший несомненным
мастерством и фантазией, вложил в свое детище определенный смысл, но
разгадать его Владислав был не в состоянии. Возможно, здесь присутствовали
библейский сюжет либо миф. Нагой мальчик, попирающий чью-то голову со
спутанными волосами... Лютня, лук - символы искусства, войны... Безмятежная
улыбка на ангельском лице...
Драгуров был не силен в преданиях седой старины и не стал мучиться. Но
техническая работа ему явно удавалась. Он словно бы почувствовал дыхание
давно умершего мастера, его руку, волю и с новой энергией и силой приступил
к возрождению игрушки.
Хитрый механизм должен был приводить в действие руки и голову
мальчика. Говорить, как уверял дед, кукла, конечно же, не могла, но
извлекать звуки на лютне - несомненно. Струны этого инструмента
представляли собой тонкие стальные нити, с которыми соприкасались пальчики
куклы. В результате могла рождаться какая-то мелодия. Такая же прочная
нить, только потолще, соединяла концы лука. Каждая стрела в колчане, а
всего их было шесть, входила в пазы на днище и крепилась особым крючочком.
Вынуть их просто так, не сломав зажимы, оказалось невозможно. Здесь была
своя тайна, какая-то особая хитрость. Драгуров ещё не сумел разобраться во
всем - слишком мудреную игрушку создал загадочный мастер. Но кое-что он уже
понял. Например, змея, обвивавшая одну из ног мальчика, с помощью скрытой
пружинки могла ползти вверх, словно скользя по бедру и талии, а потом
замирала у горла. При этом она ещё высовывала маленький раздвоенный язычок.
Шарниры в туловище позволяли кукле наклоняться, поворачивать голову и
кивать, двигать руками и даже сжимать кулачок. Это была необычная,
уникальная игрушка, и Драгуров уже нисколько не жалел, что взялся за её
починку. Ему нравилось решать самые сложные задачи, а старик притащил
именно то, что требовалось душе.
Работа настолько затянула Владислава, что он позабыл о времени. А
когда взглянул на часы, оказалось, что уже пора ехать домой. За окнами
мастерской давно было темно.

5

После завтрака, проводив мужа на работу, а затем дочь в школу, Карина
осталась в квартире одна и впервые почувствовала себя тут не слишком уютно.
Теперь ей показалось, что и потолки чересчур низкие, и стены, обклеенные
новыми, выбранными ею же самой обоями, мрачноваты, и почему-то стал
раздражающе подкапывать кран на кухне, а вид из окна на подступающий к
улице лесопарк вовсе производил какое-то тревожное впечатление, словно в
нем каждую ночь происходили страшные вещи. Она заставила себя выбросить из
головы эти мысли, занявшись уборкой квартиры, хотя все вокруг и так
блестело чистотой. Повесила в комнате несколько семейных фотографий в
паспарту, снимки родителей и кадры из кинофильмов, в которых снималась
Карина. Это были роли второго плана, не главные, но все равно их набиралось
почти два десятка и они запомнились зрителям. Раньше режиссеры охотно
приглашали её, оценивая мягкую пластику, женственность, особую восточную
печаль в глубоких черных глазах. Потом кино вообще перестали снимать. На
экраны поползла разная дрянь, полупорнография с садистским уклоном. Карине