"Кэти Тренд. Два пакета молока" - читать интересную книгу авторачерненьким болезненным безобразием, которое уже через пять минут на снегу
поджимает все четыре лапы от холода. Мы вышли на лестницу (пес орал от восторга и путался в ногах), выскочили на улицу и я вздохнула с облегчением - настолько, насколько позволяло саднящее горло. В этот момент он всегда замолкает, сосредоточенный на своем деле. Тем временем я повернула в магазинчик, расположенный в моем же доме, через две двери от моей - и обнаружила, что оставила кошелек там, где проверяла свою платежеспособность - на тумбочке в прихожей. Черт. Придется выходить еще раз... Обернувшись, я обнаружила, что мое наказание уже мечется по пышечной, которая расположена в том же магазине, изображая "бедную, тощенькую, несчастную брошенную собачку". Я не стала протестовать. В конце концов, здесь его хотя бы не накормят заплесневелым сухарем, как это делают бабки на помойке даже после того, как я объясняю, что именно он ел на завтрак. Дома я прихватила кошелек и собралась тут же выскочить обратно, но обнаружила, что котяра успел нагадить под самой дверью за те десять минут, что мы были на улице. Дело в том, что они ведут вялую позиционную войну с приблудным котярой, что живет на чердаке. Тот гадит со своей стороны двери, мой - со своей. Однажды мне довелось услышать боевой клич моего котяры - честное слово, очень страшно. Hа месте чужака я бы ушла. Все убрав, я снова натянула ботинки, и тут опять зазвонил телефон. Я вздрогнула и мягко сказала: - Видите ли, он два месяца назад эмигрировал в Бат-Ям. Александр Владимирович - это мой папа и он действительно эмигрировал в Бат-Ям. Странно, что она этого не знает. Между тем, моя оппонентка пустилась в путаные объяснения, из которых мне только минут через десять стало ясно, что она хочет у моего папы починить нагреватель, который он поставил ей три месяца назад. Я с трудом объяснила, что он не сможет приехать за три тысячи верст, только чтобы починить нагреватель. Мне показалось, что один из нас явно говорит на иврите - вроде бы, слова знакомые, но ни я ее, ни она меня не понимает. Пустяки, обыкновенный утренний абсурд. Я все-таки вышла из дома. Ощущение песка в глазах все-таки прошло, но вот горло болело с неутихающей силой. В магазинчике меня ожидало очередное расстройство - молока не было. Был кефир, пара йогуртов разных видов и сметана. До молочного магазина, впрочем, было всего три квартала, и, помнится, в детстве я легко проходила это расстояние даже в восемь утра. Вдоль всего Большого проспекта неслась белесая, искрящаяся на солнце поземка. До нас наконец дополз давно обещаный Атлантический антициклон. После двух недель оттепели все стаяло, и поземка текла и извивалась по |
|
|