"Уильям Тревор. Внизу у Фитцджеральда" - читать интересную книгу автора

что она помнит это, и помнит, как отец смеялся, вытаскивая ее из цветов.
Сесилия допила чай и встала из-за стола, оставив на тарелке половину
недоеденного пирога. Мать окликнула ее, когда она была уже в дверях.
- Я пойду делать уроки, - сказала Сесилия.
- Доешь сначала пирог.
- Не хочу.
- Некрасиво оставлять на тарелке.
Она ничего не ответила. Она открыла дверь и мягко закрыла ее за собой.
Она заперлась в ванной и принялась разглядывать лицо, вызвавшее такое
пристальное внимание Абрахамсона. Она заставила себя улыбнуться.
Повернулась, пытаясь рассмотреть профиль. Ей не хотелось об этом думать,
но получалось само. Она ненавидела себя, но не могла ничего поделать. Она
растягивала губы, щурила глаза, гримасничала и напускала на себя
равнодушный вид. Но как ни старалась, не могла разглядеть в зеркале черты
своего отчима.


- Естественно, - объяснил Абрахамсон, - ты же не видишь себя со стороны.
Они медленно шли по беговой дорожке мимо теннисного корта и школьной
хоккейной площадки. На ней была летняя форма - сине-зеленое платье и
короткие белые носки.
Абрахамсон был одет во фланелевые шорты и школьную форменную рубашку с
кучей нашивок.
- Другие бы тоже заметили, Абрахамсон.
Он покачал головой. Другим просто нет до этого дела, сказал он. И они
не знают так хорошо их семью.
- Это даже не сходство, Сесилия. Оно не бросается в глаза. Это просто
намек, можно сказать, подозрение.
- Лучше бы ты мне не говорил.
- Но ты же сама захотела.
- Да, я знаю.
Они дошли до края дорожки. Потом повернулись и молча пошли назад к
школе. На площадке девочки играли в теннис.
- Отлично, сорок, - воскликнул учитель английского - старик по прозвищу
Беззубый Кэрол.
- Я ничего не вижу, - сказала Сесилия. - Я целый час проторчала перед
зеркалом.
- Даже если бы я не читал про то, как меняются у человека черты лица, я
бы додумался сам. Что с ней происходит, все время спрашивал я себя, почему
у нее стало такое интересное лицо?
- По-моему, ты все это придумал.
- Может быть.
Они наблюдали за игрой в теннис. Он не из тех, кто ошибается, и не из
тех, кто что-то сочиняет. Если бы у нее были хотя бы веснушки, как у отца
- хоть немного, на лбу или на носу.
- Божественно! - восклицал Беззубый Кэрол. - Ну просто божественно! -
не унимался он, и игра продолжалась. Беднягу должны уволить, сказал
Абрахамсон.
Они пошли дальше. Она тоже слышала, сказала Сесилия, что его скоро
уволят. Жаль, потому что он был неплохой учитель: делай, что хочешь,