"Юрий Трифонов. Студенты" - читать интересную книгу автора

по неделям не бывала дома - в маленьком домике, сложенном из саманного
кирпича, где они жили с Вадимом.
В середине года Вадим поступил в десятый класс, благополучно его
закончил и весною получил аттестат, написанный на двух языках - русском и
узбекском.
В Ташкенте, шумном, многоязыком, страшно перенаселенном в ту пору и
грязно-дождливом - снег там почти не выпадал, а было промозгло и слякотно,
- Вадим чувствовал себя неважно. Город сам по себе был неплохой и даже
красивый - с живописными базарами, тополями, с выложенными кирпичом
арыками вдоль тротуаров. Верблюды с огромными тюками хлопка плелись по
улицам, равнодушные к гудкам автомобилей. Трамвай вдруг останавливался на
полпути, потому что на рельсы улегся ишак и ни погонщик, ни милиционер не
в силах его поднять... Все это было ново и в другое время показалось бы
интересным и забавным, но Вадим ничего не замечал как следует и ничему не
удивлялся. Самым ярким впечатлением ташкентской жизни были свежие,
пахнущие краской полосы "Правды Востока" с фронтовыми сводками.
И хотелось в Москву. Вадим часто видел Москву во сне, просыпался среди
ночи - и не узнавал своей низенькой тесной комнаты на окраине Ташкента: в
окно глядело незнакомое черное небо с очень крупными, выпученными
звездами, сонно кричал ишак, пели лягушки в арыке. Тоска томила
неотступно. И не было писем от отца. А в марте пришло извещение о том, что
отец погиб.
В Ташкенте уже была весна, пахло цветущим урюком, сварливая речонка
Боз-су стала еще злее, пожелтела и вздулась, заливая мостки...
- Я чувствовала... - сказала Вера Фаддеевна шепотом, прижимая
скомканный листок к глазам, и беззвучно заплакала, затрясла головой. Вадим
обнимал ее, сжав губы, подавляя отчаянные, рвущиеся из горла рыдания. Он
должен был молчать. Он был главой семьи, опорой, и уже не временной, а
навсегда... Он только сказал угрюмо, подумав вслух о своем:
- Подожди вот... встретятся они мне...
Но "они" встретились с ним не скоро - через два года. Ему шел
семнадцатый, и он только летом получил приписное свидетельство. А армия
сражалась далеко на северо-западе, за тысячи километров от среднеазиатской
столицы...
Вадим поступил на чугунолитейный завод на окраине Ташкента. Сначала
работал гвоздильщиком на станочке "Аякс", делал гвозди, болты, потом
перешел в литейный цех и стал формовщиком. На заводе были две маленькие
вагранки и производились чугунные печки-времянки, небольшие тигли и еще
какие-то несущественные предметы. Работа да и сам заводик с двумястами
рабочих казались Вадиму слишком мелкими, обидно незначительными. Он решил
перейти на один из крупных заводов, которых было много в Ташкенте, как
местных, так и эвакуированных с запада. Но эта мечта его не осуществилась,
зато осуществилась другая: в мае сорок третьего года Вадима приняли в
военное училище, готовившее стрелков-радистов. Он уехал в маленький
городок на севере Казахстана.
Училище находилось за городом, и сразу за ним лежали голые пески с
редкими колючими кустарниками. В летние месяцы в этих местах стояла
нестерпимая жара, а зима была свирепая, с сорокаградусными морозами,
снеговыми буранами. Занятия в училище шли ускоренным темпом - двухгодичная
подготовка проходилась за шесть месяцев. От раннего утра до позднего