"Юрий Трифонов. Студенты" - читать интересную книгу автора

смотреть. Вадим был позорно малосведущ в этой области и почувствовал
облегчение, когда зазвенел звонок.
В последних действиях Вадим уловил несложный водевильный сюжетец пьесы.
Оба красавца строили коварные планы против блондинки. Она ничего не
подозревала и любила одного из обманщиков - с бакенбардами. Толстяк в
узеньких штанах, ее отец, тоже был слеп и - добрый, смешной человечек! -
любил обманщиков, как детей. Но вот все раскрылось! Старик разорен, дочь
обманута.
Вадим смотрел на сцену, следил за действиями героев, но у него было
такое чувство, словно все это он видит во сне; и люди на сцене - из сна,
воздушные, ненастоящие, и он сочувствует им и горячо их любит не за их
нелепые, смешные страдания и вымышленную любовь, а за то, что они каким-то
необъяснимым образом изображают его собственные чувства, которые
переполняли его теперь. Он смотрел на блондинку с гордым лицом, и она
казалась ему прекрасной, потому что на ее месте он видел Лену. И когда
бедный одинокий аптекарь ушел ночью от любимой, которая не поверила ему и
прогнала прочь, Вадим вдруг почувствовал, что к горлу его подкатил теплый
ком и в глазах зарябило.
Но конец был счастливым, и снова толстячок всех смешил, и Вадим смеялся
вместе со всеми.
Его только угнетала мысль, что после всего этого яркого и веселого он
сразу покажется Лене очень скучным, будничным. О чем они будут говорить?
Когда все кончилось, как обычно, вызывали артистов, но Вадим уже
потерял всякий интерес к ним. Он покорно стоял в проходе и хлопал,
безучастно глядя на артистов, которые со страшно озабоченными лицами
убегали со сцены и тут же возвращались, скромно и сладостно улыбаясь.
- А все же пустая вещица, - сказала Лена, когда они вышли на улицу. -
Сегодня смеялись, а завтра и не вспомнят над чем. И музыка средняя.
- Да, - согласился Вадим. - В общем чепуха.
Он поехал на метро проводить Лену. Оба долго молчали.
- Вот так всегда, пересмеешься, а потом грустно отчего-то... - сказала
Лена, зевнув.
У нее был усталый вид, и она то и дело закрывала глаза, покачиваясь на
мягком сиденье. Вадим искоса поглядывал на нее. Она казалась ему еще
красивее теперь - побледневшая, с длинными тяжелыми ресницами. Когда они
вышли на площадь, Вадим сказал фразу, которую долго обдумывал в метро:
- Мы должны пойти с тобой на что-нибудь серьезное.
- Да, - Лена кивнула и переспросила: - Что?
- Я говорю: нам надо пойти на что-нибудь серьезное. В МХАТ, в Малый...
- А-а... Да, только времени теперь не будет. Коллоквиумы начались. У
нас в понедельник Козельский?
Вадим кивнул.
- Я его так боюсь! Он придирается ужасно. И вообще он смотрит на нас
свысока - ты заметил? Как на героев посредственного писателя. Лагоденко до
сих пор ему не сдал?
- Нет.
- Вот видишь! Я так боюсь...
- А ты не бойся. Он к девушкам не придирается.
Снова замолчали.
- Ты, Вадим, странный стал на третьем курсе, - сказала вдруг Лена, -