"Юрий Трифонов. Вера и Зойка" - читать интересную книгу автора

Евдокия, старшая упаковщица, еще насмехалась: ничего, мол, на два
пол-литра. Сережка пострадает, и все дела. Такая ехидная, зараза: ее это
касается, на что Вера деньги тратит! Сама, паразитка, живет за мужниной
спиной, а как другие мучаются, об этом у нее понятия нет...
- Так как же, Вера? Беретесь? - спросила пятьдесят два восемьдесят
(Вера успела в квитанции прочитать фамилию: Синицына). - А то я с другими
буду договариваться.
- Отчего же? Возьмусь. Где наша не пропадала!
- Может, вы помощницу найдете? Все-таки вы такая, ну - маленькая...
- За это вы не беспокойтесь, что маленькая. Я никакой работы не боюсь.
Я на заводе с мужиками работала, заготовки таскала. - Вера немного
шепелявила, у нее получалось так: "жаготовки ташкала". - А помощницу можно
и найти. Найдем!
Вера сразу подумала про Зойку. Она всегда сразу вспоминала про Зойку: и
когда работа подворачивалась, и когда гулянье, и если в продовольственном
воблу выбрасывали или гречку. А Зойка - нет. Но Вера на нее не обижалась.
Она знала, что Зойка больная, у нее печень испорчена, оттого она всегда
злая, недовольная, да и забот у нее больше: двое ребят на руках и бабка
старая. Кроме того, Вера понимала, что они с Зойкой никакие не подруги -
подруг у Веры сроду не было, если не считать одной давнишней, Настеньки, с
которой вместе во второй класс ходили, - а просто соседки, обе безмужние:
у Веры вовсе мужа не было, а Зойкин ушел лет пять назад, платил алименты.
Женщина сказала, что ждет Веру в субботу к четырем, дала адрес на
бумажке, туда же телефон записала и фамилию: Синицына Лидия Александровна.
В обед Вера поскорей побежала домой, надеясь застать Зойку дома и
заранее спросить насчет субботы. Зойка работала уборщицей в школе. В
воскресенье она наверняка была свободна, а насчет субботы нужно было
узнать, если нет - договориться с кем-нибудь еще. Жила Вера в бараках, от
прачечной через двор. Работа удобная, прекрасная, две минуты ходьбы - и
дома.
Бараками жители Песчаных улиц называли пять деревянных двухэтажных
домов, которые странным образом затесались в гущу многоэтажных корпусов,
возникших тут - на месте пустырей, свалок, огородов, домиков сезонных
рабочих - после войны, в начале пятидесятых годов. Никто не знал, почему
эти пять бараков уцелели. Скорей всего произошла какая-то ошибка
строителей. Лет десять назад жители пяти бараков еще пытались изменить
судьбу, требовали сноса, переселения, ссылались на то, что их "неказистые
строения портят общий замечательный вид района", им было обидно, что
жители остальных бараков давно получили квартиры в новых домах, - а чем
они, собственно, лучше? - но исправить ошибку было, видимо, нелегко,
стройка ушла из этих мест, сметы закрылись, и неудачникам пришлось
мириться со своей участью. Бараки были стиснуты высокими шестиэтажными
домами с четырех сторон. Они напоминали деревушку в горной долине. И жизнь
там шла своя, деревенская: с палисадничком, грядками с луком, сиренью в
окнах.
На скамейке перед входной дверью сидела, как всегда, баба Люба -
Зойкина бабушка, старуха лет под девяносто, в черном платке до глаз. Вера
спросила, дома ли Зойка. Баба Люба кивнула, медленно опустив желтоватое
лицо в глубоких морщинах, и рот, сжатый, без губ, тоже был как морщина.
Рот вдруг разжался, баба Люба решила что-то сказать, но Вера уже не