"Эльза Триоле. Иветта" - читать интересную книгу автора

стоячей канавы исходило зловоние, какие-то смуглые люди, не то цыгане, не то
армяне, разговаривали между собой, размахивая костлявыми коричневыми руками.
Дальше начиналось шоссе. Андре прошел еще полкилометра. Вывеска
наддверцей в чугунной ограде указывала, что здесь помещается лечебница
доктора Машона.
- Да, - сказала сиделка, - к ней можно, мадам Валлон как раз ушла
немножко отдохнуть... Да, да, опасность миновала.
Иветта улыбнулась, когда он вошел, а ему стало страшно. Хоть она и
улыбалась, но видно, ясно было видно, что она много выстрадала, и от этого
становилось страшно.
- Бедняжка моя! Тебя оперировали? Все сошло благополучно?
Он сел на белый стул возле белой эмалированной кровати. На окне висели
кисейные в мушку занавески, стены были выкрашены небесно-голубой масляной
краской, на столике, накрытом кружевной салфеткой, стояли цветы... Но
эмалированные сосуды и особый больничный запах скрыть было невозможно.
- Ничего особенно и не было, - ответила Иветта и подняла на него
усталые глаза. Совсем не ее глаза. Ему вдруг показалось, что она теперь
вдвое старше его... У нес были глаза женщины со всем опытом женской жизни и
женских горестей. Ох, эта непостижимая Иветта...
- Тебе не все вырезали? - сухо спросил Андре. Это был не просто вопрос,
а следовательский прием, ловушка.
Иветту его вопрос как будто ничуть не удивил. Впрочем, ее ведь не
разберешь. Это одинаково могло означать и непонимание, и признание, а
возможно, это была хитрость. Андре расстегнул кожаную куртку - ему вдруг
стало жарко.
- Нет, - ответила Иветта, - мне ничего не вырезали, вообще это был
пустяк...
У Андре не хватило мужества допытываться.
- А что с папой? - спросил он.
- Папу отправили в Германию.
Деде не стал больше спрашивать и вскоре ушел, он был измучен не меньше
Иветты. Он не знал, что думать, не понимал, что это - жертвенность или
бесстыдство.
Когда он приехал опять месяц спустя, Иветта была уже на ногах, если
только эта не очень молодая и не очень красивая женщина была Иветта. Она
стояла за прилавком и занималась с покупательницей.
- Я не могу свалить всю работу на маму, - сказала она, когда за
покупательницей захлопнулась дверь. - Мама совсем затормошилась...
Мадам Валлон не давала ей покоя:
- Не стой, Иветта, тебе нельзя стоять. Покупательницы не понимают, что
я чуть не лишилась дочери. Деде! Она потеряла пятнадцать кило! Иветта,
деточка, сядь, прошу тебя, сядь!..
Мадам Валлон была растрепана, в стоптанных башмаках и не первой
свежести халате. Магазин тоже был неприбран, загроможден коробками; повсюду
были разбросаны товары, на спинку стула наложили столько вещей, что он
упал... В комнате позади магазина от сваленной в углу кучи угля на всем, к
чему ни прикоснешься, лежала черная пыль - на кусках ткани, на картонках, на
образчиках, уголь скрипел под ногами. А главное, и там, и в самом магазине
было полутемно - вместо огромных стекол витрины кое-где забили фанерой.
- Нас обокрали, - объяснила Иветта, - разбили два стекла и унесли все,