"Фредерик Тристан. Мастерская несбывшихся грез" - читать интересную книгу автора

его обработки, сплавы свинца с другими металлами, делавшими его тверже,
продолжительность неисчислимых операций - все это было частью искусства,
передаваемого из уст в уши и от мастера к мастеру с такой тщательностью и с
такими предосторожностями, что когда Ватгейм умер, его печатню пришлось
остановить на три месяца - именно столько времени потребовалось его
племяннику и наследнику Гробиусу, чтобы съездить в Нюрнберг и приобрести у
герра Ридесгейма навыки, необходимые для продолжения отливочных работ.
Кстати, следует отметить, что нюрнбергскому печатнику даже на ум не пришло
воспользоваться обстоятельствами и поставить своего молодого франкфуртского
собрата в коммерческую зависимость от себя. Ватгейм и он принадлежали к
одному цеховому братству и давали клятву о взаимопомощи.
Впрочем, никому не было известно, что Ватгейм и Ридесгейм двадцать лет
тому назад вместе купили мельницу для производства бумаги, построенную на
бурной речушке Вольс, между городами Фюрленден и Гюссефштейн. Именно там из
собранного в провинции тряпья, промытого в кислоте, размятого в вальцовочных
машинах, раздерганного в чесальных, наши два приятеля изготовляли месиво для
производства бумаги, которую они отбеливали в воде вышеупомянутой речушки, а
также на лугах - расстилая листы и на солнце, и под дождем. Когда к такому
листу бумаги, предназначенному для печати, приклеивалась травинка, ее
соскребали ногтем. Иногда в толще листа оставалось крохотное углубление -
оно давало повод нанести лишний узор. То есть страницы с дефектами не только
не выбрасывались, но давали пищу изобретательности, своеобразным
лабораторным исследованиям, где случай вновь и вновь предоставлял
возможность экспериментировать, меняя формы письма и символических
украшений. Отсюда иногда возникали совершенно новые типы верстки - имен-1 но
это, в частности, случилось с книгой лютеранина Бусте-на "Крестное
заключение", когда одна причудливая линия разрыва в листе бумаги привела к
вторичному открытию искусства, которым владел еще аббат Фульдского монастыря
Рабан Мор - в 784 г., создав "Veni creator" [3] (а это уже кое-что!), он
использовал прожилки в бумаге для сочинения акростихов, написанных
чернилами, отличающимися по цвету от букв изначального текста.
Мне кажется, именно в те времена возникло предположение, что ереси
рождались из рек, используемых для производства бумаги. Их выбирали для этой
цели потому, что их воды были гидрометрически чистыми, пригодными для
промывки. Они намывали золотой песок. Почти все они были радиоактивными, то
есть волшебными. Когда-то в их водах купались нимфы, и теперь они
возрождались, пройдя сквозь месиво растолоченного тряпья. Библейский текст
был пропитан ими. Позже, когда в тех же местах были построены текстильные
фабрики, это стало началом социальной революции. Страны, стоящие на
известняке - аморфны. В них образуются пустоты - внизу, под земной
поверхностью. Но здесь, на Вольсе, между Фюрленденом и Гюссефштейном,
пустоты образуются наверху, то есть в самом человеке. Отсюда же возникла и
наша история - из хрустально чистой воды, которая дает золото, бумагу, ткани
и конфликты, все то, что в своей совокупности образует прогресс.
Мне было, наверное, лет пять или шесть, когда я получил право впервые
войти в логово мастера Ватгейма. Мой дядя по отцовской линии, банкир Майер,
давал деньги на издание "Календаря" и, по всей видимости, "Алхимических
свадеб". Это был человек крупного телосложения в зеленом плаще и кожаной
шляпе, какие можно было видеть на путешественниках в предыдущем столетии.
Когда он их снимал, казалось, что он терял свою кожу и молодел лет на