"Фредерик Тристан. Мастерская несбывшихся грез" - читать интересную книгу автора

фикция, созданная нашими ощущениями и что безумие - самое лучшее средство
познать реальность. Должен признаться, что эти рассуждения заставили меня
призадуматься.
И в конечном счете я принял предложение Сенеша присоединиться к его
каравану, когда он отделился от нашего после того как мы без неприятных
приключений перевалили через Балканы. Итак, мы вошли в Богемию, потом в
долину реки Влтавы, а потом и в Прагу, над которой возвышается Градшин, эта
удивительная имперская цитадель где возносит в небо свои островерхие купола
собор святого Витта, построенный Матвеем из Арраса. Этот вид произвел на
меня такое сильное впечатление, что я долго стоял на мосту, который нависает
над рекой и ведет к подножию этой знаменитой горы, где сгрудились церкви и
дворцы Малой Страны. Позади меня простирался купеческий город с его узкими
улочками, рынками и караван-сараем, где мы оставили свой эскорт. У меня
вдруг возникло предчувствие что кто-то или что-то ожидает меня за стенами
этой крепости.
Сенеш решил показать Настю личному секретарю императора не для того,
чтобы попытаться ее вылечить, как я надеялся, а чтобы окончательно убедиться
в ее лунатическом даре. А пока он поселил нас в пристройке университета, к
монахиням, которых убедили, что девушка - моя сестра. Эти добрые души
уделили ей столько ласкового внимания, что через неделю у моей попутчицы
даже немного зарумянились щеки. Приодетая, помытая, причесанная и хорошо
накормленная, она перестала быть похожей на живой призрак и, хотя и не вышла
из своего ужасного оцепенения, стала казаться довольно миловидной девушкой.
И тогда я решил ее нарисовать, пользуясь долгими днями, когда в приюте,
пахнущем воском и ладаном, мы ожидали вестей от Сенеша.
Настя стала мне позировать с полнейшим безразличием. Сидя в углу
комнаты, где ее профиль освещался светом, падающим из окна, забранного
желтыми квадратными стеклышками, в своем сером платье с белым воротничком,
она напоминала Святую Деву, ожидающую ангела - ангела, который никогда не
прилетит. Но чем больше я рисовал, тем дальше уходил от меня этот
отсутствующий взгляд, тем больше эти сжатые губы казались мне печатью,
наложенной на какую-то непроницаемую тайну. Вскоре я понял, что в лице этой
женщины я созерцаю всю загадочную непостижимость судьбы человеческой. Мой
карандаш задрожал. В течение нескольких часов я был не в состоянии
продвинуться дальше эскиза. Страх углубиться в эту бездну удерживал мою
руку. За маской этого юного лица бесновались все силы ада.
Когда наконец к нам опять пришел Сенеш, он был поражен мрачной
таинственностью портрета, который к тому времени я уже закончил. Это лицо
излучало печаль и гнев, непроницаемую грусть, но также из его глаз исходила
удивительная сила, словно злые духи вылетали оттуда целыми сонмищами. Этот
портрет укрепил его в убеждении, что Настя обладает лунатическим даром.
Впрочем, один ученый муж уже ожидал нашего визита, чтобы изучить поведение
молодой девушки и представить ее императору, если она действительно отвечает
тем качествам, которые обрисовывал ему Сенеш. Этого просвещенного человека
звали Таддеуш фон Гашек, и по странному совпадению обстоятельств ему суждено
было стать моим покровителем.
Едва мы переступили порог кабинета, где царствовал личный лекарь
Рудольфа Второго, как, обращаясь ко мне, этот Таддеуш спросил:
- Имеете ли вы хотя бы какое-нибудь представление о химических
взаимодействиях?