"Виктор Троегубов. Жизнь в 'Крематории' и вокруг него " - читать интересную книгу автора

позже...
Мишка начал с "Сексуальной кошки". В этой песне самый что ни на есть
минимальный состав: акустическая гитара + скрипка + 2 голоса. Нет
ритм-секции (ударные + барабаны), нет никаких наложений, все предельно
приближено к концертному варианту. С трудом Россовский записал свою дорожку.
Мне показалось, что он психологически не готов к записи. Концертная игра
несколько расхолаживает музыканта, так как небольшие погрешности исполнения
сглаживаются акустикой зала и аппаратурными неувязками. Если одна и та же
программа исполняется долго (именно так это и было в нашем случае), в
какой-то момент наступает психологическая усталость от данных песен, что
тоже не способствует повышению исполнительского уровня. В студии, напротив,
мельчайшие погрешности становятся видными под микроскопом. Можно сказать,
что студийная работа каждый раз "проверяет" профессиональный уровень
исполнителя. Я помню, как во время своей самой первой записи в январе 1984
года из-за волнения 12 дублей подряд не мог спеть собственную песню, просто
постоянно забывал слова. И это притом, что больше никогда в жизни (и до, и
после) я не перепутал в той же песне ни одной буквы.
Увы, Мишка не смог себя правильно настроить. Вместо того чтобы
воспринять ситуацию спокойно и тем самым войти в нужный ритм, он начал
внутренне комплексовать, нервничать и... как следствие - еще больше
ошибаться. Одну песню бросили и начали писать следующую. Что-то не
получилось и здесь - перескочили дальше. Подобная чехарда ни к чему хорошему
привести не могла, все больше загоняя Россовского в угол. Наверное, в тот
момент правильнее было бы успокоить Мишку, просто подбодрить его. Или, в
крайнем случае, просто закончить запись в этот момент и начать ее назавтра
со свежими силами. Вместо этого Армен начал предлагать Россовскому предельно
упрощать скрипичные партии. Не получается обычная партия - играй простейшую
замену!
Мне и тогда казалось, что это - не метод для сложившейся ситуации, а
сейчас та история совершенно очевидна... Но тогда я не догадался вклиниться
между Арменом и Мишкой. Я просто не мог предположить, что ситуация может
перерасти в неуправляемую.
Некоторое время Мишка молча терпел выхолащивание собственных скрипичных
партий, и с горем пополам были записаны "Последний шанс" и "Харе Рама" (а
также вышеупомянутая "Сексуальная кошка"). В аппаратной зазвучали фразы,
выражающие сомнение по поводу того, сможет ли Россовский исполнить нужные
партии. В результате обстановка внутренне накалилась, внешне оставаясь почти
нормальной. В какой-то момент, когда после прослушивания только что
записанного куска Григорян попросил Россовского еще более минимизировать
свою партию, Мишка оттолкнул стоявший на стойке микрофон, уложил скрипку в
кофр, оделся и молча, ни с кем не простившись, ушел один в холодную
ноябрьскую ночь. Уже в тот момент, когда он начал одеваться, все впали в
некое оцепенение. Мурашов попытался что-то выдавить из себя, но тут же
осекся. Молчание длилось до тех пор, пока в дальнем коридоре не замолкли
отголоски мишкиных шагов. В этот момент Армена прорвало: "Жид чертов! Всем
решил насрать...". Не хочу вспоминать всю эту речь, думаю, краткий отрывок
вполне передает ее смысл. Я понимаю, что в наибольшем напряжении запись
держала именно Армена, и он сорвался просто от этого напряжения. Но ведь это
не оправдывает грубости. Я не хочу никому быть судьей, надеюсь, что хотя бы
с сегодняшней дистанции Григоряну стыдно за то свое поведение. Самого