"Виктор Троегубов. Жизнь в 'Крематории' и вокруг него " - читать интересную книгу автораи имитировали застолье. По ходу пьесы нас как отрицательных персонажей
должны были прогнать со свадьбы. Так и случилось, но, только выйдя за кулисы, мы поняли, что забыли бутылку с "Вермутом" на столе. Однако это обстоятельство не застало нас врасплох: мы ведь являлись отрицательными персонажами, поэтому я вышел на сцену с репликой "пардон" и забрал со стола у ошарашенной свадьбы заветный портвейн. Когда началось второе отделение, ближе к концу которого наша команда должна была появиться на сцене, мы за сценой допивали остатки "Вермута" и предвкушали... Конферансье объявил, что на сцене сейчас появится "Необычайный струнный оркестр" (так лихо нас окрестил комсомольский умник, ни разу до этого не видевший 12-струнную гитару, тем более две одновременно). Мы вышли втроем. Слева (если смотреть в зал) расположился Армен с видом гестаповца (роммелевская кепка, широко расставленные ноги), справа - я (в его нынешней шляпе). Вообще, то ли после портвейна, то ли от волнения и долгого ожидания собственного выхода мы почему-то напряглись и выскочили на сцену дико злыми. Между нами, на куске оберточной бумаги, прикрывавшей разбитое каким-то горе-иллюзионистом яйцо, разместился двухметровый, но неимоверно ссутулившийся Альтист Данилов. Свет прожекторов отчего-то вызвал в нем нездоровые реакции. Он начал извлекать жалостные звуки из альта, одновременно пуская слюни и дико вращая глазами. Как нам позже рассказывали очевидцы, он вообще больше всего был похож на душевнобольного, попавшего в руки двух санитаров-садистов. Уже на первую вещь (инструментал группы "Guess Who") зрители в зале реагировали неоднозначно. Уловив растерянность комсомольских организаторов, мы резво начали следующую, в которой у нас был припасен коронный номер: во время довольно приятного альтового проигрыша из отчебучил лихой ритмический наворот. Контрапункт изощренности этого виртуозного пальцеблудия с протяжностью вытекающей слюны альтиста вызвал в публике неописуемую реакцию: половина зала кричала "браво!", "бис!", вторая - требовала скинуть нас со сцены... В обзорной статье вышедшей на следующий день институтской многотиражки "Пропеллер" комментировались все выступления концерта, включая яйценесущего горе-иллюзиониста. Для нас у автора статьи не нашлось даже приписки "и др.". Потом, уже позже, через месяц, в том же "Пропеллере" была опубликована большая статья о прошедшем концерте, и в ней уже другой автор признал, что самыми "свежими" были выступления джазового гитариста Семочкина и "Необычайного струнного оркестра". Хотя, если по правде, сам я этой статьи не читал. "КРЕМАТОРИЙ": "ВИННЫЕ МЕМУАРЫ" Сейчас трудно в это поверить, но довольно долго существовал следующий парадокс - в рамках "Атмосферного давления" со сцены мы исполняли довольно сложные вещи, а те акустические песни, на базе которых впоследствии материализовался "Крематорий", пелись только для близких друзей и воспринимались нами самими как стеб, предназначенный лишь для внутреннего употребления нашей компании. Наше сознание (а тем более сознание зрительской массы) еще не было готово к исполнению вещей с подобными текстами и в столь упрощенной аранжировке. Отчасти именно непривычностью звучания объясняется то дикое сопротивление, которое встретили на своем пути "первопроходцы |
|
|