"Виктор Троегубов. Жизнь в 'Крематории' и вокруг него " - читать интересную книгу автора

гастролерам традиционно, но в подходе тамбовского работника пера и диктофона
сквозила столь несокрушимая основательность и серьезность, что нельзя было
не разразиться каким-либо розыгрышем. В честь проходившего праздника я
прочел ей целую лекцию (и это была стопроцентная импровизация) про "теорию
сперматозоида". Девушка была сокрушена фундаментальностью измышлений и
приняла все за чистую монету. Спустя некоторое время ко мне попала газета,
где приводились цитаты из моего рассказа...
Кстати, я очень хорошо запомнил одно существенное (для меня) событие,
произошедшее в гостиничном номере в Тамбове. Когда удовлетворенная
количеством собранного материала (только литературного свойства) журналистка
ушла, мы с Григоряном остались наедине. Вся банда куда-то рассосалась,
видимо все отмокали в номерах, готовясь к вечернему выступлению. Мы начали
вслух размышлять о ближайших перспективах группы. Зашла речь и о студийных
планах, и тут Армен сразил меня странным заявлением. По его мнению, мои
новые песни не вплетались в концепцию следующего альбома "Крематория", а
потому он советовал мне издавать собственные песни на моих новых сольниках.
Называя вещи своими именами, он как бы сообщал мне, что больше моих песен на
альбомах группы не будет. Причем говорилось это по отношению к материалу
любого качества, какой бы я ни предложил. Все его слова о том, что я, как и
он, являюсь идеологом группы, которые он сказал мне в феврале 1991 года в
момент моего возвращения в "Крематорий", оказались просто словами. Времена,
в которые мы не зарабатывали за свои записи ни гроша, остались в прошлом.
Армен Григорян как основной автор группы начал получать все возрастающие
гонорары, и это становилось для него во главу угла. Делиться с кем бы то ни
было он не собирался. Его старый приятель Виктор Троегубов, единственный,
кто в начале 80-х разделил с ним все трудности начального этапа и боевого
пути, включая финансовые затраты на запись двух первых альбомов, в его
понимании становился конкурентом. На наиболее успешном когда-то альбоме
"Крематорий II" наше авторство делилось ровно пополам. Сейчас, когда речь
шла о совсем других соотношениях (одна-две моих песни на альбом), Армена не
устраивал и подобный расклад.
Не могу и не хочу объяснять вам, каково было мне услышать все это. Но и
тогда "Крематорий" был слишком большой частью моей жизни, а потому я не смог
в тот момент сделать единственно правильный шаг и покинуть группу. Я решил
более плотно заняться директорством, сделав это основным направлением своей
деятельности. Мой старый соратник вытеснил меня из творчества - я решил
заняться бизнесом. Правда сольный альбом я все равно хотел выпустить. Ведь
как пел Александр Розенбаум: "Стихи стучатся в мир доверчиво и властно...".
Я был обязан записать уже сочиненные песни. Но Армен и здесь подставил мне
ножку, заявив, что я не могу приглашать на свои сольники музыкантов
"Крематория". Я тут же спросил у него, а как же быть с Андреем Мурашовым,
который раньше работал со мной в группе "Дым" и был приведен в "Крематорий"
мной? По мнению Григоряна, Андрей в данный момент ничем не отличался от
других участников группы, иначе говоря - он против его сотрудничества в моих
проектах.
Все это было просто дико. Все нормальные музыканты всегда вольны
работать с кем угодно над чем угодно. Можно долго перечислять проекты, в
которых используются различные комбинации одних и тех же инструменталистов.
Басист "Крематория" Сергей Третьяков, впоследствии узнавший от меня о
подобных ограничениях, возведенных Григоряном, изрек несомненную истину: