"Анатолий Трофимов. Повесть о лейтенанте Пятницком (про войну)" - читать интересную книгу автора

подошел легко, спортивно, потряс руку.
- А насчет этого,- чиркнул большим пальцем где-то под скулой.- Седунин,
распорядись там...
У крыльца Романа Пятницкого дожидался ординарец Будиловского Степан Торчмя.
- Вы чего здесь, Степан Данилович? - удивился Пятницкий.
- Севостьяныч встретить велел,- косясь на адъютанта и козыряя ему, ответил
ординарец.- Его командир дивизиона вызвал, оттуда мы в Варшлеген
причапали. Они со старшиной закусь соображают, а меня сюда разжиться
турнули.
Адъютант хохотнул:
- Не дремлют пушкари. Фляжка-то есть, солдат? По сему большому поводу
наполнить велено.
- Что? - переспросил далеко не глухой Степан Торчмя.- Фляжка? Нету фляжки,
товарищ командир. Вот жалость, может, вы что приищите?
- Ладно, ждите,- адъютант помчался по известному ему адресу.
- О, Степан Данилович, вы еще и бестия ко всему прочему. Фляга-то вон,
зачем соврали?- упрекнул Пятницкий.
- Как вы все видите, какие у вас глазки вострые,- скособочил голову Степан
Торчмя.- Она, поди, не порожняя. Водчонку я вон в той землянке у военных
женщин выцыганил.
На дворе заметно и быстро смеркалось. Степан Данилович недовольно повертел
головой:
- Куда это расхороший командир запропастился? Пораспустили их тут...
- Пойдемте, хватит нам и того, что есть,- притронулся Пятницкий к плечу
солдата.
- Владимирыч, не грешите, ради бога. От водки отказаться! Страсти какие!-
неподдельно изумился ординарец комбата.
Подбежал рассерженный капитан Седунин.
- Кладовщик, скотина... Пока нашел. Держи пять, лейтенант, поздравляю и
так далее...
Степан Торчмя, освобождая адъютантские "пять", поспешно перехватил
взбулькнувшую флягу.
Из разбитой деревушки выбрались на дорогу к Варшлегену. Трехкилометровая
отдаленность от передовой глушила звуки дремлющей позиционной войны. Здесь
не было шумнее, но в сгущающихся сумерках солдатское ухо распознавало
разделенные и настороженные работы. В низинке за буковой рощей урчали
моторы тягачей, чуть поодаль позвякивали лопаты - готовили площадки для
тяжелых орудий, за вековыми липами дорожной посадки вольно и россыпью,
судя по голосам, шла колонна воинской части. Справа торопливо, опережая
друг друга, злясь и сатанея, застучали зенитки, отгоняя припозднившуюся,
принюхивающуюся немецкую "раму".
Степан Торчмя задал навеянный всем этим вопрос:
- Про наступление не выспросили, Владимирыч?
- Нет, не спросил.
- А скоро, поди, кожей чую. Нонче бы и кончить ее, войну проклятую. До
сенокоса. Пропасть как надоела. Прямо изболелся весь. Вчерась приснилось,
будто иду по утренней траве, роса холодит босые ноги, а моя литовка -
вжик, вжик, вжик... Ах, мать моя родная... Даже сердце захолонуло... Да
что это я! Владимирыч, медаль, медаль-то покажите!
- Медаль медалью, Степан Данилович, еще и Крас-ню Звезду получил,-