"Анатолий Трофимов. Повесть о лейтенанте Пятницком (про войну)" - читать интересную книгу автора

корреспондент.
- Слушаю, Тимофей Григорьевич.
- Начальник штаба приказал сматывать хозяйство. Так что не беспокойтесь,
все сделаем. Покушать есть что? Я пришлю.
- Не нужно, Тимофей Григорьевич, не гоняй людей на ночь глядя. Какие
потери?
- Трое. Сейчас со всего дивизиона собирают, во Фридланде похоронят... Еще
раненых трое. Их Липатов в медпункт увез.
- О Степане Даниловиче знаете?- спросил Пятницкий.
- Д-да,- запнулся Горохов, вздохнул прерывисто.-
Я послал за ним... Как рука ваша?
Это еще откуда - о руке? Посмотрел на Савушкина Тот отвел взгляд, чтобы не
видеть, как товарищ лейтенант головой покачивает.
- Чепуха, старшина, маникюр попортило,- отозвался Пятницкий и вдруг
вспомнил:- Тимофей Григорьевич!
- Что?- встревожился старшина.
- Документы капитана где? Сумка, планшетка? Там его письмо жене, в Гомель.
Слышишь? Не отправляй!
- Все у меня пока.
- Письмо найди, припрячь. Сам ей напишу.
Вспомнился разговор с капитаном Будиловским, заныло, потянуло сердце -
будто виноват в его гибели, будто сам бесчестно увернулся от смерти,
вместо себя другого подставил. Понимал - глупость все это, понимал, но
мучился.
Только-только забрезжил рассвет. Пятницкий, Шимбуев, Савушкин и связист из
штабной батареи, миновав поле, берегом реки вышли на дорогу к Баумгартену.
Баумгартен брали соседи, и Роман с любопытством оглядывал место побоища.
Группа нестроевых солдат из похоронной команды собирала неприятельские
трупы. Пятницкий недовольно подумал: "Что, пленных для этого не нашлось,
что ли?" Среди побитого, изорванного снарядами можжевельника виднелась
отрытая за ночь и наполовину заполненная яма.
- В-во наворачкали! - зябко восхитился Шимбуев Враскачку, по-утиному,
подъехала полуторка. Сидевший поверх клади солдат, покряхтывая, слез,
открыл борт, снова, оскользаясь подметкой на шине колеса, вскарабкался в
кузов. Ногами, березовой рогатиной начал сталкивать то, что там было.
Подходили другие солдаты, цеплялись своими приспособлениями за сброшенное,
тащили к яме. Роман миновал их, стал спускаться к сараям - к окраине
Баумгартена. За сараями, среди безжизненно холодных, давно сгоревших
строений и еще тлеющих развалин жилых домов, стояли колесные кухни,
суетились люди. Кто-то разжился губной гармошкой и теперь безжалостно и
неумело дул в нее. Чисто и хорошо смеялись военные девчонки. В
народившейся поутру кладбищенской тишине было это удивительно и щемило
давней молодой тоской.
Из кустов на дорогу выбрался солдат лет за сорок. Перекинув веревку через
плечо, он волочил к яме мертвого. Шинель покойника задралась, длинные
неживые руки мотались на неровностях, из кирзовых сапог, перехваченных
буксировочной петлей, торчали пожелтевшие портянки.
Кирзачи! Пятницкий оцепенел, остановился в ознобе. Гул в голове обрушил
тишину.
- Т-ты что?- задохнулся Пятницкий.- Т-ты что, иначе не можешь? Он тебе кто