"Анатолий Трофимов. Повесть о лейтенанте Пятницком (про войну)" - читать интересную книгу автора

- Бой слева, у нас пока тихо.
Внутреннее неспокойствие оставалось. Хотелось уйти от него, отвлечься
другой мыслью, но мысль пришла не сторонняя - выпнулся разговор с
Грековым. Как он сказал? "Опять в газете напишут". Подтрунивал, что ли? Не
похоже. Завидовал, скорее всего. Напишут... Написал ведь тот, который на
Алле у Коркина допытывался, чего и сколько батареей уничтожено. Откуда
только выудил такое. Два "фердинанда", шесть пулеметов, до роты
противника.. Черт с ним, с этим, из документов, из сводки, может, какой
позаимствовал, но зачем выдумывать: "Отважный артиллерийский разведчик,
когда немцы вплотную приблизились к его наблюдательному пункту, из личного
оружия застрелил семерых гитлеровцев..." Ишь как! Даже наизусть
запомнилось... Из личного... Из ТТ, что ли? Но ведь с пистолетом Степан
Данилович на линию ушел. Если из автомата, то одного, это точно. Почему
семерых-то? Гранатой? Кто видел -сколько? Может, ни одного... Напишут...
Что на этот раз напишут? Стояли насмерть? Геройски погибли?
Смрад горелой солярки, перекаленного железа и тротиловой копоти,
накатившийся на батарею Пятницкого, развеивался. Бой, по звукам, уходил в
сторону - туда, откуда пришли танки, стал приглушенней. А вскоре
повеселевший голос Сальникова известил:
- Пятницкий, давай отбой. И не обижайся за композитора.
Тут-то, когда надо было извлекать из утроб орудий так и не использованные
снаряды, укладывать их в ящики, чехлить пушки, вызывать из укрытий машины,
загружать их, заботиться, чтобы славяне не забыли ни одной лопаты, не
затеряли мешающие в бою противогазы,- вот тут-то Пятницкий увидел, до
какой степени истомлены его люди, не сделавшие ни одного выстрела,
насколько измучены его орлы-пушкари. Физически исчерпанные, они сидели на
станинах, снарядных ящиках, просто на земле и бездумно наслаждались
гудящей в теле усталостью.
Только лейтенант Рогозин был неестественно оживлен. Он присел на корточки
возле провалившегося в забытье Пятницкого, тихонько толкнул его в плечо и,
вынув изо рта трубку, сказал ссохшимся голосом:
- Роман, я вспомнил "Сомнение". Послушай.
Взбодрив кашлем дыхание, Рогозин стал насвистывать ошеломляюще неуместную
сейчас, берущую за душу мелодию.
Роман послушал и сказал, тоже некстати, об ожившем в подсознании:
- Парторг дивизиона говорит, чтобы заявление в партию...
Рогозин без труда разобрался в состоянии комбата и отреагировал так, будто
разговор у мотоцикла происходил с ним, а не с Грековым:
- Давно пора. Считай, что моя рекомендация у тебя в кармане.
Пятницкий измученно улыбнулся:
- Спасибо. Вот уже две. Одну Кольцов обещал.
А сколько надо? Две или три? Кто может дать третью? Вспомнил командира
полка и убежденно решил: "Он, Григорий Петрович, даст". Сказать Андрею?
Роман помял ладонью лицо, сказал устало:
- Поспать бы, Андрюха, а?


Глава семнадцатая