"Кавказский принц 3" - читать интересную книгу автора (Величко Андрей Феликсович)

Глава 3

Все-таки нельзя разведчику быть таким бабником, думал я, разглядывая своего собеседника. Бывший секретарь бывшего министра иностранных дел таки попался, причем именно Татьяниной службе и самым тривиальным образом…

— Ну, господин Каминский с паспортом на имя британского подданного Рейли, а на самом деле уроженец Херсона Зигмунд Маркович Розенблюм, — начал светскую беседу я, — вы как, будете сознаваться сразу или предпочитаете сначала познакомиться с учениками господина Гниды? Вот только такую удивленную рожу делать не надо, не верю я, что вы ничего не слышали о моем седьмом отделе. Что? Это вы мне? Ну и наглец… Господин младший следователь, у вас есть пятнадцать минут на работу с этой скотиной, я пока тут прогуляюсь маленько по коридору…

Младший следователь господин Ли как всегда оправдал доверие, и через пятнадцать минут Розенблюм был уже несколько более расположен к откровенной беседе. То есть в покушении на Мари, которое вылилось в отравление Николая, он сознался, но утверждал, скотина такая, что сделал это не по заданию Сикрет Сервис, а из революционных побуждений — он-де старый социал-демократ! Услышав такое, господин Ли виновато развел руками — мол, извините, небольшая недоработка, я сейчас…

— Слушайте, вы, Зигмунд, который Шломо, — поморщился я, — постарайтесь понять простую вещь. Ни возвращение в Англию, ни даже хоть сколько-нибудь свободная жизнь вам уже не светит ни при каких условиях. Все необходимые нам сведения вы все равно расскажете, можете не сомневаться. И выбор у вас только в том, насколько вы будете похожи на человека после этого… Если похожи, то поживете еще довольно долго в комфортабельной камере, иногда, может быть, и выбираясь с сответствущими мерами предосторожности на улицу. А если показывать вас будет уже нельзя, то… в общем, сами увидите. Господин Ли, теперь у вас есть трое суток.

Разумеется, в разговоре с пойманой легендой английского шпионажа я несколько лукавил. Он мне был очень нужен живым и относительно здоровым, готовым в любой момент рассказать мировому сообществу о страшных злодеяниях английских секретных служб… А кроме того, один из Бениных сотрудников был весьма похож на этого Сиднея Розенблюма, что тоже открывало неплохие перспективы. Дело в том, что в Лондоне скоро должен был произойти несчастный случай, в результате которого некий полковник Фрезерджил прикажет нам долго жить… А больше в Сикрет Сервис никто Розенблюма близко и не знал — а за пару встреч досконально запомнить человека, да чтобы через год обнаружить, что он несколько изменился, это далеко не у всякого получится. Потому как без хорошей информации и без еще лучшего канала втюхивания дезы нам труба, думал я, идя из подвала левого крыла Гатчинского дворца на второй этаж своего правого крыла. Мне еще оставался вечер на обдумывание вопросов к завтрашнему совещанию…

Итак, впервые новая правящая верхушка Российской Империи собралась в полном составе и при этом рядом никто не помирал, ничего не горело и не взрывалось. Каждый из нас предупредил своих подчиненных, что отвлекать его можно только в случае мировой войны или аналогичных неприятностей.

Первой слово взяла Маша. Слово это было коротким и доступным даже мне, несмотря на мою далекую от безграничности осведомленность в тонких финансовых материях.

— Нате, читайте, — сказало ее величество, раздавая нам по листочку бумаги.

«О мерах по частичному восстановлению золотого стандарта», — прочитал я заголовок и с подозрением посмотрел на племянницу. Гоша с хитрым видом следил за мной — он-то наверняка уже был знаком с супругиным творением. Мари спокойно читала свой документ, причем даже не надевая очков — почему-то, в отличие от меня, походы по порталам улучшили ей и зрение. Я попытался вникнуть в текст, и со второго раза у меня начало получаться.

В самом начале войны еще Николай с нашей подачи резко ограничил возможности вывоза золота из страны, мотивировав это начавшейся войной. Мера получилась непопулярная, но тогда сразу случилось столько событий, что конкретно по этому поводу мало кто возмущался. Теперь, в силу закончившейся войны, ситуацию предлагалось вернуть к довоенной… Почти. Вывоз золота был разрешен, но только с согласия специального комитета при министерстве финансов. Для получения согласия нужно было заполнить декларацию, причем неточности в ней подлежали уголовному преследованию с конфискацией имущества. Аналогичная картина была и для заграничных валют, а вот все ограничения на вывоз рублей снимались. То есть под видом частичного восстановления золотой стандарт имени покойного Витте был практически похоронен…

— Замечательно, — выразил свое отношение я, — у меня, кстати, есть предложение в тему. Оно в том (я вытащил пару листков из своей папки), что в уголовном праве просто недопустимо мало статей с конфискацией. Вот, значит, мои предложения по расширению этой чрезвычайно действенной меры, в основном я предлагаю дополнить этим большинство политических статей. Ну и некоторые уголовные такая фенечка очень украсит… В общем, вместо всех этих уложений и сводов пора нормальный уголовный кодекс писать, причем поручать это минюсту как-то не хочется, напишут не того да еще растрезвонят об этом по всему свету. Так что предлагаю создать рабочую группу и приступать, не откладывая… Мои предложения по персоналиям на втором листе.

— Возражения есть? — обвел нас взглядом Гоша. — У меня тоже нет, так что принимаем оба предложения. Он сделал пометку в своих бумагах.

— А теперь — то, что хочу предложить я, реформа образования. Подробно она расписана там, — он показал на три тоненьких брошюрки, — а я вкратце поясню, что предлагается. Обязательное всеобщее четырехклассное образование. Да понимаю я, что не успеть за пять лет, но начать-то нужно! Увеличение числа реальных училищ на балансе государства и перевод классического образования на полную самоокупаемость. Так что греческий с латынью желающие будут зубрить за свой счет… Уточнение статуса императорских высших учебных заведений. То есть раз они императорские, то бесплатные, но учат там тому, что надо императору и так, как он указал. Что никоим образом не отменяет частных вузов, где вольнолюбивое студенчество сможет колбаситься как сейчас, но только уже целиком за свои деньги. Создание сети государственных педагогических училищ и, главное, разработка мер, которые сделают обучение там престижным… Жора, это к твоему информбюро. Профтехобразование по образцу того, что сделано в Георгиевске — вроде неплохо получилось. Отдельный вопрос — кому все это поручить, есть предложения?

— Есть, — усмехнулся я, — замечательная кандидатура, зовут Оля Оболенская (то, что на самом деле она сестра Татьяны и ее фамилия Кубышкина, знал только я). Организация поездов-госпиталей у нее получилась отлично, да и вообще ее вклад в медицинское обеспечение войск оценивается весьма неплохо — из девочки вырос толковый администратор.

— Назначить ее министром просвещения? — усомнился Гоша.

— Зачем? Она работает дуэтом с великой княжной Ольгой, вместе у них замечательно выходит… Вот и назначить Ольгу-высочество главой госкомитета по делам образования, а Оболенскую ее товарищем.

— Поддерживаю, — кивнула Мари. — А вот реформа правописания… Это обязательно?

— Маман, пожалей Жору! — засмеялся Гоша. — Он мне уже четыре года про это плачется…

Мой пятилетний план развития промышленности особых возражений не вызвал. Правда, Гоша поначалу порывался увеличить цифры, утверждая, что деньги он как-нибудь найдет. Пришлось минут десять объяснять ему, что дело не в деньгах, а в кадрах — рабочих просто мало. И переток части крестьян в города проблему не решает, потому что из них получаются только подсобные рабочие… Поэтому я исходил из кадровых, а не финансовых соображений.

Машины предложения о внутренних займах с выигрышными облигациями возражений не вызвали.

У Мари своих предложений не было. Вообще чувствовалось, что ей скучновато, но она считала присутствие здесь своим долгом и безропотно его исполняла.

После обеда началось обсуждение внешнеполитических проблем.

— Гатчинский договор с Германией накануне подписания, — объявил Гоша. — В нем стороны обязуются помогать друг другу в случае нападения на них какой-либо третьей стороны. Помощь разделена на обязательную — это прекращение торговли с агрессором, и прямую военную, которая может оказываться по просьбе подвергшейся нападению стороны.

— А что скажет приезжающая на днях французская делегация? — поинтересовалась Мари.

— Это вопрос к дяде Жоре, он у нас предиктор, — хмыкнула невдовствующая императрица.

— Что скажет? Вопить будет, слюной брызгать, — предположил я, — напоминать про союзный договор… Я его, кстати, почитал и могу сказать, что буквы мы не нарушаем, договор с Германией — это не союз. То есть пока Франция ни на кого не напала, ее эта бумага вообще не касается.

— Я хочу сделать заявление, что Россия готова заключить такой договор с любой поддерживающей ее мирные устремления страной, — уточнил Гоша.

— Окстись, — испугался я, — к тебе же через пять минут сербский посол прибежит! А этим только дай волю, так на них все Балканы нападут и половина остальной Европы впридачу.

— Идея! Надо сопровождать договор… э-э-э… назовем это взаимозалогом. То есть стороны обязуются разместить друг у друга определенные средства… Чтоб всякая нищета хулиганистая в компанию к серьезным людям не лезла, — озарилась Маша.

— А Черногория?

— Дядя, я тебе самая богатая женщина планеты или кто? И черногорско-курильская королева, между прочим… Так что не тронь мою Черногорию, с ней все в порядке. Кстати, действительно, а почему у нас с этой империей до сих пор такой бумаги нет? Ваше величество, это недоработка.

— Отлично, — обрадовался Гоша, — договор потихоньку обретает черты общеевропейской системы коллективной безопасности…

— С нарушителями которой мы будем поступать очень строго, — кивнул я. — В связи с чем меня несколько беспокоит Австрия…

— Но у нас же с Габсбургами терпимые отношения, — пожала плечами Мари.

— Ага, настолько терпимые, что во время войны пришлось перебросить к австрийской границе еще две дивизии, — уточнил Гоша. — Причем Вилли утверждает, что Вена с ним не консультировалась и вообще он по поводу ее поведения в некотором недоумении…

— Англии нужен кто-то, согласный воевать за ее интересы с Россией, — высказал я свое виденье ситуации. — И в качестве этого «кого-то» Австрия вполне сойдет… Я прогнозирую усиленную активность британских дипломатов в Вене. Вопрос же в том, как нам на это реагировать. Кстати, и в Германии последнее время начались какие-то проанглийские шевеления, возглавляемые вроде Каприви… Я этим уже занимаюсь.

— А что мешает заняться тем же самым и в Австрии? — не поняла Маша.

— Неясность вопроса — а очень ли она нам нужна. Ведь если окажется, что настроить Австрию против России не получится, в Англии мгновенно забудут все противоречия со Штатами и начнут их обхаживать по полной программе. Оно нам надо?

— Значит, вопрос с Австрией нуждается в дополнительной проработке, — подвел черту Гоша. После чего помолчал, обвел нас взглядом и продолжил:

— Я хочу внести в пятилетний план еще одно направление. Только заранее прошу не вертеть головами в поисках санитаров… Россия открывает космическую программу. Разумеется, я не жду реальных полетов ни в этой, ни в ближайших следующих пятилетках, но понемногу начинать надо. В частности, и для того, чтобы было чем увлечь активную часть молодежи…

— При чем тут санитары, я бы и сам такое предложил, разве что чуть позже. Но раз будет государственное финансирование — очень хорошо.

— Не только государственное, — уточнила Маша, — я, как частное лицо, тоже внесу посильную лепту.

— Не разоришься?

— Наоборот, — негромко сказал Гоша.

А, подумал я, все та же вечная тема, почему это все филантропы — очень богатые люди, где тут причина, а где следствие… Вслух же сказал:

— Ставить во главе проекта Циолковского категорически нельзя.

— И не будем, — кивнул Гоша, — Поморцев же справляется? Вот его и нагрузим немножко. А Циолковский будет Главным Теоретиком космонавтики, ведь должен же быть такой? И ее главным популяризатором заодно.

На этой оптимистической ноте и закончилось первое заседание того, что потом получило неофициальное название «политбюро».

А с утра я отправился в подвал левого крыла, где некто Рейли-Розенблюм буквально места себе не находил от желания со мной поговорить. Меня сопровождал сотрудник шестого отдела Игорь Рюмин.

По дороге я несколько беспокоился, не перестарался ли младший следователь, ведь не прошло и двух суток, но увиденное меня успокоило — клиент имел вполне товарный вид. Седина ему даже шла, а дрожал и заикался он только наткнувшись взглядом на господина Ли…

— Я так понимаю, что вы раздумали пудрить мне мозги про приверженность идеалам социал-демократии? (собеседник быстро закивал). Ну и хорошо… Значит, вас переводят в более комфортабельную трехкомнатную камеру. С вами будет жить господин… э… господин Максим Максимович Исаев. Он вас подробно расспросит про работу на Сикрет Сервис, ну и вообще про жизнь… А в случае чего — вы, самое главное, не волнуйтесь! — господин Ли всегда сможет помочь вам принять правильное решение, даже не дожидаясь специальной просьбы… В общем, как кончите икать, можете собираться, вас проводят.