"Алексей Троненков. Шагнуть в пропасть и полететь...("Смоленская площадь" #2) " - читать интересную книгу автора

минуты через три второй раз за эти сутки во двор влетела красно-белая
"пожарка". Теперь пусть тушат, все что нужно сгорело... Для всех он
окончательно мертв...


25 июня
4:30

В лесу на берегу поросшего тиной пруда было чертовски холодно. Через
пару часов станет совсем светло... Пока же серая мгла превращала сосновый
бор в некую декорацию сказки типа "Сережа-дурачок и воспаление легких" или
"Как Сергей-стрелец в Россию ходил". Предрассветная роса крупными каплями
облепила траву, бусами нанизалась на серебристые нити паутины. И тихо. Тихо
так, как не может быть в реальной жизни. Лишь посвистывание какой-то совсем
ранней птахи нарушало эту тишину.
Час назад он вернулся в лес и, отыскав табунок "странников", рассказал
про гибель Петра Иваныча. Они посовещались, залили костерок, взвалил свои
пожитки на спины и сгинули в лесной темноте. А он остался снова один. Один в
городе, в стране, на планете.
Выкопал свой мешок и, спотыкаясь о корни деревьев, быстрым шагом
направился в сторону лесного пруда. В последнее время он сжился с вонью, а
ее спокойное восприятие стало пугать. Пора было принять человеческий облик.
По проржавленным ступеням он шагнул в черную, окутанную легким туманом
воду. Вопреки мрачному виду пруда, вода была теплой, хотя и сравнение с
парным молоком было бы излишеством. Сергей вынырнул и, подгребая руками,
распластался на поверхности, уставившись в блеклое предрассветное небо. А
память нещадно вытаскивала из самых запретных уголков по кусочкам боль.
История садистски зациклилась на нем, извращенно оттачивая некие тенденции.
В Пакистане он вот точно также глазел лягушкой в небо после гибели
напарницы. А теперь вот...
Чтобы обсохнуть, он голяком обежал пруд. "Пневмонию так зарабатывают!"
озлобился он, глядя на веселые водяные струйки на теле. Попытался разжечь
костер, но десять минут отборного мата на двух языках с убили желание
воспламенить сырые от росы ветки.
Просто вытерся старой одеждой. Напялил на себя мятые, но чистые джинсы,
незнамо какими путями оказавшиеся в распоряжении Петра Иваныча, выцветшую
хлопчатобумажную сорочку и адидасовские кроссовки советского розлива
"быстрее, выше, сильнее". Вонючее старье свернул комом, завязал узлом,
запихал в мешок и швырнул в воду, внеся, таки образом, свой вклад в дело
загрязнения окружающей среды. А пистолет засунул под рубашку. В таком виде и
вышел из леса.
Из-за виднеющихся за городом заводских труб растекался желток
восходящего солнца. Да, черт возьми, у него осталась еще масса дел в этом
городе, но... Но он был сейчас не в состоянии продумывать разумную
стратегию. Он был один. У него не было ни документов, ни дома, ни денег. Он
совершил побег из милицейского участка, основательно вырубив двух дежурных,
на нем висят два трупа, родом, как он подозревал, из самой златоглавой. С
таким багажом после недели мытарств по подмосковным лесам в обществе стаи
бомжей он не мог, поигрывая автоматом, лихо ворваться в подвал и изящно
положить еще гору трупиков, мстя за семью. Просто нет сил. Он не Ван Дамм и