"Лев Троцкий. История русской революции, т. 1" - читать интересную книгу автора

время министр внутренних дел отзывался о находящихся в Москве 30 000
выздоравливающих солдат:
"Это буйная вольница, не признающая дисциплины, скандалящая, вступающая
в стычки с городовыми (недавно один был убит солдатами), отбивающая
арестованных и т. д. Несомненно, что в случае беспорядков вся эта орда
встанет на сторону толпы". Тот же солдат Пирейко пишет: "Все поголовно
интересовались только миром... Кто победит и какой будет мир - это меньше
всего интересовало армию: ей нужен был мир во что бы то ни стало, ибо она
устала от войны".
Наблюдательная женщина С. Федорченко подслушала, в качестве сестры
милосердия, разговоры солдат, почти что мысли их, и умело записала на
разрозненных страничках. Получившаяся таким путем небольшая книжка "Народ на
войне" позволяет заглянуть в ту лабораторию, где бомбы, колючая проволока,
удушливые газы и низость властей обрабатывали в течение долгих месяцев
сознание нескольких миллионов русских крестьян и где наряду с человеческими
костями хрустели вековые предрассудки. Во многих самодельных солдатских
афоризмах заключались уже лозунги грядущей гражданской войны.
Генерал Рузский жаловался в декабре 1916 года, что Рига - несчастье
Северного фронта. Это "распропагандированное гнездо", как и Двинск. Генерал
Брусилов подтверждал: из рижского района части прибывали деморализованными,
солдаты отказывались идти в атаку, одного ротного подняли на штыки, пришлось
расстрелять несколько человек, и пр. "Почва для окончательного разложения
армии имелась налицо задолго до переворота", - признает Родзянко, связанный
с офицерством и посещавший фронт.
Первоначально разрозненные революционные элементы тонули в армии почти
бесследно. Но по мере роста общего недовольства они всплывали. Отправка на
фронт, в виде кары, рабочих-забастовщиков пополняла ряды агитаторов, а
отступления создавали для них благоприятную аудиторию. "Армия в тылу и в
особенности на фронте, - доносит охранка, - полна элементами, из которых
одни способны стать активной силой восстания, а другие могут лишь отказаться
от усмирительных действий". Петроградское губернское жандармское управление
доносит в октябре 1916 года, на основании доклада уполномоченного Земского
союза, что настроение в армии тревожное, отношения между офицерами и
солдатами крайне натянутые, имеют место даже кровавые столкновения, повсюду
тысячами встречаются дезертиры. "Всякий, побывавший вблизи армии, должен
вынести полное и убежденное впечатление о безусловном моральном разложении
войск". Из осторожности доклад прибавляет, что хотя многое в этих сообщениях
и кажется маловероятным, однако приходится верить, так как многие врачи,
вернувшиеся из действующей армии, делали сообщения в том же духе.
Настроения тыла отвечали настроениям фронта. На конференции кадетской
партии в октябре 1916 года большинство делегатов отмечало апатию и неверие в
победоносный исход войны - "во всех слоях населения, в особенности же в
деревне и в среде городской бедноты". 30 октября 1916 года директор
департамента полиции писал в сводке донесений о "наблюдаемом повсеместно и
во всех слоях населения как бы утомлении войной и жажде скорейшего мира,
безразлично, на каких бы условиях таковой ни был заключен".
Через несколько месяцев все эти господа, депутаты и полицейские,
генералы и земские уполномоченные, врачи и бывшие жандармы, будут одинаково
утверждать, что революция убила в армии патриотизм и что верную победу
вырвали у них из рук большевики.