"Евгений Трубецкой. Три очерка о русской иконе" - читать интересную книгу автора

представляет собою положительную идейную противопонложность тому биологизму,
который утвернждает свое безграничное господство над низншей природой и над
человеком. Она выранжает собою тот новый мировой порядок и лад, где
прекращается кровавая борьба за существование и вся тварь с человечеством во
главе собирается в храм.
Мысль эта развивается во множестве арнхитектурных и иконописных
изображений, которые не оставляют сомнения в том, что древнерусский храм в
идее являет собою не только собор святых и ангелов, но собор всей твари.
Особенно замечателен в этом отноншении древний Дмитриевский собор во
Вландимире на Клязьме (XII в.) Там наружные стены покрыты лепными
изображениями зверей и птиц среди роскошной растительнности. Это - не
реальные изображения тванри, как она существует в нашей земной
дейнствительности, а прекрасные идеализиронванные образы. Тот факт, что в
центре всех этих образов помещена фигура царя Солонмона, сидящего на
престоле, дает нам совершенно ясное откровение их духовного смыснла. Царь
Соломон здесь царствует как глашантай Божественной Премудрости, сотворивншей
мир; и именно в этом качестве он собинрает вокруг своего престола всю тварь
подннебесную. Это - не та тварь, которую мы видим теперь на земле, а тварь,
какою ее занмыслил Бог в Своей Премудрости, прославнленная и собранная во
храм - в живое и вместе с тем архитектурное целое.
В параллель к этому памятнику церковной архитектуры можно привести
целый ряд иконнописных изображений на темы "Всякое дынхание да хвалит
Господа", "Хвалите имя Госнподне" и "О Тебе радуется, Обрадованная, всякая
тварь". Там точно так же можно виндеть всю тварь поднебесную, объединенную в
прославлении бегающих зверей, поющих птиц и даже рыб, плавающих в
воде.¹ И во всех этих иконах тот архитектурный замысел, конторому
подчиняется вся тварь, неизменно изображается в виде храма - собора:
к нему
стремятся ангелы, в нем собираются святые, вокруг него вьется райская
растительность, а у его подножия или вокруг него толпятся жинвотные.
Насколько тесно этот радостный мотив нашей иконописи связан с ее
аскетичеснким мотивом, это ясно для всякого, кто хоть сколько-нибудь знаком
с нашими и греческинми житиями святых. И тут и там мы одинаконво часто
встречаем образ святого, вокруг конторого собираются звери лесные и
доверчинво лижут ему руки. По объяснению св. Исаанка Сирина здесь
восстанавливается то первонначальное райское отношение, которое
сущенствовало когда-то между человеком и тварью. Звери идут к святому,
потому что они чуют в нем "ту воню", которая исходила от Адама до
грехопадения. А со стороны человека перенворот в отношении к низшей твари
еще полннее и глубже. На смену тому узкоутилитарнному воззрению, которое
ценит животное лишь в качестве пищи или орудия человечеснкого хозяйства,
здесь идет то новое мироощунщение, для которого животные суть меньшие братья
человека. Тут аскетическое воздержанние от мясной пищи и любящее,
глубоко-жанлостливое отношение ко всей твари представнляют собой различные
стороны одной и той же жизненной правды - той самой, которая
противополагается узкобиологическому жизннепониманию. Сущность этого нового
мироощущения как нельзя лучше передается слонвами св. Исаака Сирина. По его
объяснению, признак сердца милующего есть "возгорение сердца у человека о
всем творении, о человенках, о птицах, о животных, о демонах и о всянкой
твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают