"Далия Трускиновская. Жертва страсти (рассказ)" - читать интересную книгу автора

Все орут:

- Не может быть!!!

Да это не я - это они так орали, я не ору, я рассказываю. Ну, в общем,
было такое удивление, что дальше некуда.

А главное - Эвелина изумилась при свидетелях! Чего мне и требовалось.
Тут я ее и прижал, а ребята из отряда помогли.

Правда, она сразу же сказала, что уже давно на меня глаз положила, и не
в хождении по потолку дело, и если бы она захотела притвориться совершенно
неудивленной, то и притворилась бы... Но я был так счастлив, что все эти
девичьи выкрутасы казались мне райской музыкой.

Вся база потребовала торжественно отпраздновать помолвку. Побежали мы к
синтезатору, запрограммировали огромный торт, и а вывалил к себе на
тарелку чуть ли не половину. А вы учтите, нотариус, что я с самых
"Одуванчиков" не ел, проголодался - клапаны от скафандра бы съел и добавки
попросил.

Значит, отправляю я в рот кусок торта, зажмуриваюсь в предвкушении... и
не чувствую ровно ничего. Как эсли бы синтетический пух из скафандровой
подкладки пробовал разжевать.

Я, естественно, сам себе не поверил и зашевелил челюстями поактивнее.
Во рту образовалась консистенция, которую можно было проглотить. Я
машинально проглотил.

Потом я какое-то время с подозрением смотрел на тарелку. До того
унизился, что подумал - а не ребят ли моих это шуточки? Мало ли кто сейчас
оплакивает несбывшиеся надежды? Больше прочих я подозревал Ольгерда. Ну,
подкрался, стянул у него кусок торта и запихал в рот.

Результат был тот же самый.

Я долго жевал этот кусок, и моя физиономия делалась все задумчивее. Я
этого не видел - я это чувствовал!

Ребята галдели и лезли с поздравлениями. Я вспомнил, что на Земле в
таких случаях посылают к черту, и вторично удивил Эвелину. В третий раз
она остолбенела, когда я заказал синтезатору соленых огурцов, острого
соуса, перца, горчицы, разных маринадов по списку, и все это съел, мешая в
самых невероятных сочетаниях. Вкуса не было. А было то, что через полчаса
дико разболелся живот.

Меня повели к врачам.

Мне было так стыдно за свою глупость, что я сперва ни слова никому не