"Далия Трускиновская. Чумная экспедиция ("Архаровцы" #1)" - читать интересную книгу автора

или точно бить собрались. Не считай ворон, понял, дурень? Гляди в оба!
И тот же дед однажды выразился этак:
- Ох, ну не всем же красавчиками-то быть!
Внук науку принял и прибавил к ней свою - тоже, видать, не без дедовой
подначки, но тут уж точно никогда не дознались. Заметив обмен взглядами,
сулящий ему дразнилки и первоначальные для драки тычки, Николенька тут же
сжимал кулаки и кидался в атаку. Обычно это бывало за кустами смородины и в
лопухах, за сараями и амбарами, на задворках раскидистой и безалаберной, но
весьма скромной деревянной московской дворянской усадебки, строенной в одно
жилье. И с чего бы той усадьбе быть иной, коли хозяин, Петр Архаров, всю
жизни был в чинах невеликих, а бригадирский получил лишь при выходе в
отставку?
Конечно, Николеньке доставалось, но очень скоро он уразумел одну
простую истину: боль - это всего лишь боль, и кровавые сопли - всего лишь
сопли, и синяк - не навеки, и царапина так заживет - через месяц и следа не
останется. А вот битый им противник, причем битый щедро, от души, впредь
крепко задумается, прежде чем приступать к этим самым заводящим раздор
дразнилкам. Не раз и не два опробовал он сию теорию на деле, кончилось же
тем, что его, шестилетнего, приметили старшие парнишки.
Это было, когда он, напоровшись на двух недоброжелателей не в усадебном
дворе, а вылезши через дырку в заборе в переулок, впал в бешенство - и
случилось с ним озарение, он вдруг понял, что голова - тоже оружие.
Мальчишка постарше и повыше ростом обхватил его сзади - и получил такой удар
в лицо, что кровь из носа хлынула и всех перемазала.
- Стой, стой! Сдурел?! - раздался голос.
Николенька даже не сразу осознал, что от лютости и для увеличения силы
удара зажмурился. Он открыл глаза, когда парнишка постарше, схватив его за
руку, выдернул из драки.
Оба противника ревели в три ручья. Так, рыдая, и побежали прочь.
- Ну их, - сказал парнишка. - Крепко ты его лизнул. Кто тебя выучил?
- Не знаю...
Он исподлобья посмотрел на вопрошавшего. Тот был старше, намного
старше, и в плечах уже по-юношески широк. Скуластое лицо, русые волосы,
большие темные глаза - все было не таково, как в архаровском семействе. В
стороне стояли еще двое парнишек, один был несколько на него похож - видимо,
брат.
Николенька не стал выяснять, чего эта троица забыла в переулке.
- Тебя что, не учили - лизать не по правилам?
Он не понимал, чего от него хотят старшие. Потому молчал.
- Лизнуть можно, когда стенка на стенку, - объяснил брат красивого
парнишки. - Тогда и в жабру можно, и в зоб. Понял? А когда до мазки -
нельзя.
Они говорили на непонятном, но восхитительном языке взрослых бойцов.
- Да ну его, - не дождавшись от Николеньки ответа, высокомерно сказал
красавчик. - Пошли, господа.
Это были дворянские дети, о том можно было знать и по одежде - все трое
в опрятных кафтанчиках, хотя белые чулки - с дырками и спущенными петлями,
башмаки - грязные, где-то парнишки, видать, лазили без спросу.
Николенька вздохнул - он страшно хотел пойти с ними, что бы ни сказали
об этом домашние.