"Далия Трускиновская. Третье желание (Сценарий)" - читать интересную книгу автора

тоннель. Тем более, что под мостом оказалась потрясающая акустика.
- Ля-а-а-а! - повторил незримый голос, хотя это был уже "си бемоль".
Ла-ла-ла-ла-ла! Ла... ла... ла...
Голос пробовал себя, искал какую-то исходную точку - и вот нашел.
- Сердце красавицы склонно к измене! - пропел он торжественно. - И к
перемене, как ветер мая!
Дикий сперва окаменел, потом невольно улыбнулся.
Он не разбирался в музыке, это - да, но отличить проговаривание текста
от мощного потока, льющегося естественно и прекрасно, мог даже под двумя
стаканами виски.
- С нежной улыбкою в страсти клянутся! Плачут, смеются, вас увлекая!
продолжал голос.
Дикий завертел головой, определяя источник звука.
- Плачут, смеются, вас увлекая... - голос сделал паузу и продолжал
победно: - И изменяют так же, шутя! Ла-ла-а, ла-ла-а,
ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-а!
Сколько торжества было в этой дерзкой музыкальной фразе!
После чего наступило длительное молчание. Пока Дикий крался на звук,
незримый голос то ли отдыхал, а то ли замышлял новую музыкальную проказу. И
измыслил-таки!
- Соловей, соловей, пташечка, канареечка жалобно поет! - лихо
прозвенел он на высочайших нотах. - Раз поет, два поет, три поет, прыгнет,
пер-вер-нется, поет наоборот!
Конструкция старого моста напоминала монастырь раннего средневековья.
Его подпирали две стены, прорезанные высокими и узкими арками, а между стен
пролегала улица. Пройти под мостом можно было только между глухой стеной и
рядом этих нелепых арок. Дикий был по одну сторону улицы, голос - по
другую.
Хотя его и на простейшей перестановке ног заносило, Дикий принялся
метаться между арками, выглядывая незнакомку по ту сторону улицы. Будь он
трезв - перебежал бы. Но проклятые узкие проемы начинались на высоте
сантиметров в семьдесят. Дикий бился о них коленями и не понимал, что это
такое. В конце концов он выразился, как умел, и это получилось вполне
разборчиво.
А темно под тем окаянным мостом было - ну, не то чтобы как у негра в
желудке, но - похоже. Хотя полагалось бы гореть фонарям. Та, что пела, тоже
при всем желании не могла бы рассмотреть Дикого. Но она вроде мелькнула в
проеме, вроде задержалась на миг, во всяком случае, что-то призрачно-белое
Дикому померещилось. Он сделал еще два шага - и увидел лицо.
Это было мужское лицо, уже немолодое, сочетание уверенных черт и
плавающей улыбки, сочетание любопытства и ехидства. Мужчина сидел в одной
из ниш, и даже его волос Дикий не разглядел, а из одежды - одни лишь
блестящие пуговицы то ли шинели, то ли мундира.
И еще он увидел ладонь. Эта ладонь заградила ему путь, словно
отталкивая, лицо же исчезло. Дикий шарахнулся - но и ладони перед его
глазами больше не было, а так - белесое пятнышко, просвет неведомо в чем.
И тут же он услышал быстрый стук каблуков.
И все...
Он попятился, отмахиваясь от наваждения и не решаясь повернуться к
нему спиной. Пятясь, вышел из-под моста. Тут неожиданно на шоссе появилось