"Далия Трускиновская. Берег надежды" - читать интересную книгу автора

компьютерные гонялки и стрелялки. Нет, он, Боже упаси, не валял дурака
круглосуточно, не впал в зависимость, однако ему было приятно полчаса или
даже час в день посидеть за воображаемым рулем "Формулы-один" или полетать
по каменным лабиринтам, полностью воплотившись в пистолетное дуло посреди
экрана. Он праздновал маленькие победы, переходя с уровня на уровень - и ему
в общем-то для душевного комфорта этих побед было достаточно.
Несколько раз он, увлеченный игрой, откладывал на потом какие-то
служебные дела - проще говоря, подставлялся и получал за это по полной
программе.
В итоге Игорь Николаевич копил и копил обиду. После очередного скандала
он сперва раз двадцать расстреливал шефа в каменных тупиках виртуального
мужского мира, потом до утра мечтал, как явится к начальнику в сопровождении
вышколенных спецназовцев и как покажет пальцем, даже не отдавая команды - и
так все ясно. Он всегда был отчаянным фантазером.
Мечта жестоко проучить своего садиста зреет в человеке, не способном к
сопротивлению, годами, десятилетиями и, пожалуй, может даже
материализоваться. Вот это и произошло с Игорем Николаевичем - на улице к
нему подошел молодой человек, бесплатно раздававший какие-то брошюрки, в
аккуратном черном костюмчике и с белой повязкой на лбу, из-под которой
торчали жесткие черные волосы. По ткани были напечатаны два иероглифа - по
композиции китайские, но в качестве составных элементов в каждом имелось по
звериной фигурке в древнеегипетском стиле.
- Я знаю, какая у вас проблема, сказал этот тонкий и чуть раскосый
восточный юноша. Пойдемте, я постараюсь вам помочь.
Это были банальные слова, но сказанные с неподдельным сочувствием.
Игорь Николаевич вдруг поверил молодому человеку и пошел с ним.
Они шли, и шли, и шли, и говорили почему-то о японской архитектуре, в
которой Игорь Николаевич ровным счетом ни шиша не понимал, и забрели на
улицу, название которой он сейчас почему-то не мог откопать в памяти, и
вошли в дом... дом, кстати, вызвал в нем какие-то воспоминания, во-первых, к
входной двери с улицы вела лестница, а дверь эта оказалась чуть ли не на
уровне второго этажа, и Игорь Николаевич почему-то вспомнил красивого
человека в голубом плаще, который бежал по этой лестнице к открытой галерее,
опоясывавшей дом, но в реальной жизни или в кино... впрочем, неважно. Когда
у человека такая реальная жизнь, как у него, куда спасительнее помнить
красивые кинокадры и монтировать из них квазипамять.
Игорь Николаевич и юноша поднялись наверх и оказались в галерее,
которая была жилой: на полу татами и подушки, невысокие ширмы с восточными
рисунками, курильница, низкий столик.
- Сюда, прошу вас, - пригласил юноша.
Он указал на стену, состоящую из крупных белых квадратов, коснулся ее -
и кусок стены отъехал в сторону.
Юноша и Игорь Николаевич вошли в помещение, где стояли вешалки с
одеждой. Время года было не холодное, однако там имелись и шубы, и дубленки,
а внизу стояли теплые сапоги, мужские и женские. Игорю Николаевичу тоже
пришлось раздеться и разуться. Ему дали сандалии восточного образца и
ситцевый халатик с простеньким узором - синие ромбы на коричневом поле.
Халатик этот имел довольно широкие рукава, прорехи под мышками и назывался
юката. Юноша научил, как класть кошелек в зашитый край рукава. Сам он тоже
снял костюмчик, обувь, тоже переоделся в юкату, переобулся в сандалии.