"Сергей Петрович Трусов. Искажение (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

вечер пятницы и даже не утро субботы. Знаешь, что осталось совсем немного,
и скоро наступит понедельник. В этом заключается трагизм воскресенья, и он
перекликается с трагизмом жизни. Когда-нибудь для каждого наступит
понедельник, и многим, наверняка, покажется, что выходные потрачены на
ерунду. Конечно, можно успокаиваться расхожим мнением - зато, мол, будет
что вспомнить. Однако неизвестно, как в том самом понедельнике отнесутся к
твоим воспоминаниям. Оптимизм же воскресенья заключен в иллюзии, что время
еще есть.
Вдвойне хорошо, когда воскресный день погожий. Когда пронзительное
зимнее солнце заглядывает в комнату, будто вопрошая: "Живые тут, иль как?"
А ты не знаешь, что ответить, но, увидев, как искрится снег, щуришься и,
смущенно улыбаясь, начинаешь куда-то собираться. Появляется предчувствие,
что именно сегодня, наконец, произойдет что-то необычное. Ты спешишь, тебе
хочется увидеть, быть свидетелем, если не главным участником. На улице
останавливаешься ослепленный и понимаешь, что успел, что еще не
начиналось, но вот-вот должно. Пускаешься в путь, не переставая
удивляться, как много снега, какие пушистые деревья и как вообще изменился
город. Начинает казаться, что в этом городе можно быть счастливым.
Но через некоторое время замечаешь другое. Солнце пригрело, снег
подтаял под ногами прохожих. Люди, вышедшие вместе с тобой на поиски
необычного, ничего не нашли. Пожалуй, что-то нашли те, которые выехали с
лыжами за город, а теперь возвращаются. Ты их прекрасно понимаешь, потому
что сам находил подобное неоднократно, но теперь нуждаешься в чем-то
другом. В чем же именно? В поисках ответа начинаешь заглядывать в лица
прохожим. Там разное. Одни ничего не ищут и, кажется, им хорошо. Другие
искали раньше, теперь отчаялись и тоже прекратили поиски. Этим похуже.
Третьи ищут, но непонятно что, и ты мысленно желаешь им удачи. И есть
четвертые, которых совсем немного. Они нашли, их лица светятся
спокойствием, но спрашивать, конечно, неудобно, и ты просто провожаешь их
напряженным взглядом. Возможно, тебе бы это и не подошло, но все равно
завидно.
Потом ты чувствуешь, что устал, что твоим ногам надоело месить
глубокий снег, который к тому же проник в сапоги и там вероломно растаял.
И не то, чтобы уж очень мокро, но пальцы вдруг начинают сами собой
шевелиться, пытаясь сбросить носки. Им это не удается, поскольку сапоги на
месте, и, утомившись, пальцы смиряются. А тебе уже хочется домой. Там
можно скинуть отяжелевшую шубу, избавиться от мокрой рубахи, сапоги сунуть
под батарею, носки повесить выше, самому бухнуться на кровать и, задрав
ноги, позволить освобожденным пальцам сымпровизировать что-нибудь
восторженно-патетическое. Но тут до тебя доходит, что сверху будет
потолок, с которым связаны неприятные ассоциации, и ты решаешь еще немного
побродить. Плутаешь по каким-то улочкам, пытаясь запутать самого себя, но
все равно неумолимо выходишь к вокзалу. И только тут соображаешь, что
пришел сюда не случайно, а в надежде определить по внешнему виду вагонов,
ждет ли их там, куда они едут, то, чего ты не нашел здесь. Это трудно, но
ты стараешься, и, кажется, что-то начинает получаться...


* * *