"Владимир Царицын. Его турецкий роман " - читать интересную книгу автора

Единственное, что успел заметить Пругов - руки с растопыренными
пальцами, закрывающие живот. Не грудь, что выглядело бы более естественно, а
живот, будто именно он - самое интимное женское место. А грудь он разглядеть
не успел, Надежда резко повернулась спиной и крикнула:
- Ты обещал не подглядывать!
- А что ты орешь как резанная? - возмутился Пругов, отворачиваясь, и
подумал: "Играет она со мной что ли? Как кошка с мышкой. Дразнит? Ждет,
когда я с ума по ней сходить стану?".
- Извини, я нечаянно. На камень острый встала.
- Ты что, старый козел? - тихо говорил сам с собой Пругов, усевшись на
камень и уставившись на тропинку "неудобной" бухты. - И впрямь с ума сходить
начал? Какая-то вертихвостка, лишенная мужниного внимания, решила испытать
на тебе свои чары, а ты и растекся, как молокосос? Она собралась развлечься,
оставив своего обожравшегося халявным вином муженька на яхте, повилять у
тебя перед носом своим хвостиком. Это понятно. А ты? Нет, чтобы просто
трахнуть ее на пустынном турецком берегу, да и забыть к чертовой матери.
Нет, ты думаешь, что она не такая. Что она - прелесть, непосредственная, но
притягательная прелесть. И что ты ей не безразличен. И что у тебя с ней
возможен не просто секс, но и что-то другое, похожее на душевную близость.
Бр-р-р! Такие мысли до добра не доведут. Бросай это все, поворачивайся и иди
к ней. Она ждет. Не будь валенком. Иди.
Ты же этого хотел. Или нет? Или да? Или что? Иди, престарелый Казанова!
Что-то не давало ему повернуться и подойти к раздетой женщине.
Что?
Пругов услышал всплеск у себя за спиной и рефлекторно повернул голову.
Надежда была в море, она плыла вдоль берега, но не в его сторону
- от него. Ее тело в воде виделось Пругову белым зыбким пятном.
- О морских ежах не забудь, - крикнул он.
Надежда повернула в его сторону голову, только голову.
- Тут дно чистое, - крикнула в ответ. - Никаких ежей не видать, одна
галька. А вода теплая, как подогретая. Как парное молоко. - И потом,
подумав: - Можешь тоже искупаться. Только близко не подплывай.
Пругов не стал себя уговаривать. Прямо с камня, на котором сидел, он
бросился в эгейскую волну. Вообще-то, в "эгейскую волну" - это так, образно.
Волны не было; море было спокойным и ласковым, ручным.
Сильными гребками Пругов отплыл от берега метров на пятьдесят, потом
развернулся и медленно поплыл обратно.
Надежда стояла в воде, недалеко от берега спиной к нему. Она
чувствовала, знала, что он плывет в ее сторону, но не поворачивалась и не
останавливала его. Она ждала. Пругов подплыл и нежно взял Надю за плечи. Она
дрожала, как осиновый лист. Дрожат либо от холода, либо от страха. Было
тепло, Надя дрожала от страха. Она боялась его?
Нет, наверное, она боялась себя. Пругов осторожно прикоснулся губами к
ее мокрой шее, и, продолжая оглаживать плечи и руки, добрался до груди,
ожидаемо большой и мягкой и неожиданно оказавшейся маленькой и упругой. Она
не сопротивлялась, позволяла ласкать себя, сжимать и разжимать тугие мячики
грудей, позволяла его пальцам касаться напряженных сосков, но когда Пругов
попытался скользнуть по ее телу вниз, к животу, его нетерпеливые руки были
тут же перехвачены руками
Надежды.